— С ума сошел? — запаниковала она, пытаясь отстраниться. — У нас вообще-то гости.
— Разве это может остановить меня?
Она громко проглотила возражения.
Я оголил от ткани вязаного бежевого свитера ее плечо и стал покрывать неторопливыми короткими поцелуями острые ключицы. Длинные, густые волосы, пахнущие яблоком и медом, то и дело оказывались у меня во рту, поэтому я аккуратно собрал их в хвост и перебросил на другое плечо.
Однозначно поздно останавливаться. Я всегда возбужден, когда рядом находилась Наоми. Стоило прикоснуться к ней, и утолить голод моего тела становилось практически невозможно. От поцелуев сносило голову; слова, ласковые и теплые, будоражат рассудок, лишая возможности мыслить трезво. Когда я входил в нее, то перемещался в рай. Возносился к небесам и не хотел спускаться на землю, к реальности. Именно она, каждая частичка ее естества делала меня самым счастливым мужчиной на свете.
Сейчас я хотел окунуться в это маленькое, темноволосое счастье и потеряться в нем настолько, насколько хватит сил.
— Мы должны вернуться к Джесс и Дж…
Я не дал ей договорить, ловко просунув ладонь в джинсы, пробравшись сквозь трусики и накрыв пальцами чувствительную зону.
Наоми вскрикнула, сексуально и громко, мгновенно обмякнув. Я сильнее прижался своей потвердевшей плотью к ее упругой попке.
— Тише, малышка, — второй рукой закрыл ей рот, чтобы нас не услышали.
Я повел ее вглубь двора, в тень раскидистого дерева, куда не проникал слабый фонарный свет с дороги. Я прижал Наоми к мощному широкому стволу, по-прежнему упираясь в нее стояком. Мои губы скользили по задней стороне тонкой шеи, а пальцы правой руки вытворяли дикие вещи с ее киской. Наоми сладко стонала и извивалась, доводя меня до безумия. Стиснув зубы, я приказал себе не торопиться, но все внутри меня изнемогало от желания трахнуть ее. Боль возбуждения была чертовски невыносимой.
Я прикусил мочку ее уха, и Наоми выгнулась в спине, подавшись назад, навстречу моей каменной эрекции. Еще немного, и я точно кончу в штаны.
Она шептала мое имя, когда я целовал ее скулы и опускал вниз джинсы, свои и ее. Опершись руками о дерево, она наклонилась вперед. Я провел ладонью по гладкой коже спины и впился пальцами в бока.
Я пристроился и вошел в нее.
— Боже! — шепотом выкрикнула Наоми.
Я сморщился от боли и наслаждения, одновременно пронзивших мое тело, и начал яростно двигаться в ней.
Наши учащенные неровные вдохи и выдохи вспыхивали и гасли в тишине, как звезды на иссиня-черном небе. Шуршание одежды сливалось в унисон с шелестом листвы.
Вспотевший и изнеможенный от приближающегося цунами экстаза, я бился в Наоми, тратя последние силы на то, чтобы заставить этот мир разлететься на мелкие кусочки. У нее дрожали колени, и я помогал ей держаться на ногах, чтобы мы оба не упали.
Толчок.
Еще один.
Протяжный хриплый стон. Мой стон.
Отрывистый шепот и горячие губы, ищущие в ночи мои.
Я кончил в Наоми, изливая все свое естество, заполняя ее собой до краев.
Она выпрямилась, и я вжал ее тяжестью своего тела в дерево. Затем мы оба скатились вниз. Я слышал громоподобное биение наших сердец. Я все еще был в Наоми.
Так тепло. Так хорошо. Так уютно.
— Я люблю тебя, — сказал я.
Она ответила не сразу, приводя дыхание в норму.
— Я люблю тебя, — вторил моему ее негромкий голос.
Мы неторопливо поднялись с холодной земли и оделись, отряхивая друг друга от влажных после недавнего дождя опавших листьев.
Я ожидал, что наши друзья хотя бы сделали вид, будто потерял нас, и им интересно, где мы пропадали столько времени. Но они были полностью охвачены матчем, который подходил к концу.
ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Никогда бы не подумал, что так быстро привыкну к Лукасу.
Оглядываясь назад, во времена моей жизни, когда все было до лампочки, и единственное, в чем я видел смысл — это тонны бухла и случайные связи для развлечений — я бы ни за что не поверил, что полюблю, когда меня будут называть папой.
Прекрасный ребенок — мой сын, моя кровь (в чем я теперь абсолютно уверен) — покорил мое сердце своей невинной широкой улыбкой и большими, искрящимися теплотой и задором глазами.
