Данила стал отступать, не испугался – просто решил поймать свой шанс. Потом вспомнил про лучника за спиной. Развернулся полубоком, чтобы оставаться на линии с разбойником, и попробовал изобразить что-то вроде «качания маятника». Разбойника, похоже, это только развеселило. Тут Молодцов сообразил, что время играет на стороне его противника: Вакула, без вопросов самый сильный боец в их компании, вот-вот может пасть.
«Интересно, как он там? Ни черта не разглядеть, только силуэты мелькают, и крики, – размышлял Молодцов. – Эх, была не была!»
Решившись, Данила нарушил главную заповедь боя с оружием: бить всегда не по оружию противника, а по телу. Молодцов махнул кистенём издалека, изобразил удар. Разбойник небрежно защитился (ясно же, что не достанет), выставил топор на уровне лица. Наверное, рассчитывал, что кистень обмотается вокруг рукояти, тогда он ловко выдернет последнее оружие из руки Молодцова. Только Данила целил не в рукоять, а в обух. Кистень не обмотал его, а всего лишь захлестнул, после чего спружинил обратно. Молодцов чуть повернул кисть, вытянул вперёд руку и вытянулся сам. Кистень, послушный его воле, прочертил обратную дугу и заехал разбойнику точно в челюсть.
«Кряп!» – разбойник без шума повалился на землю. Данила не раздумывая упал на него, ни на секунду не забывая о лучниках в лесу, выдернул из крепкой хватки поверженного врага топор. Быстро приподнялся и, размахнувшись, швырнул кистень. Куда-то туда, в мельтешение тел, где бился Вакула. Услышал глухой шмяк обо что-то, вроде попал. Вцепившись покрепче в незнакомое оружие, Данила в два прыжка – на телегу и с телеги – добрался до Вакулы. Спрыгивая, заорал:
– Вакула, я свой!!! На, твари, бл…
Молодцов замахал топором, на дурака, просто чтобы не подходили, уже понимая, что выстоять против ещё четверых разбойников с лучниками у них нет ни малейшего шанса.
– Тикаем, хлопцы, – тонко завизжал кто-то.
Данила не поверил своим ушам. Секунда – и все тени перед ним растворились в лесной темноте с еле слышным шелестом. Вскоре и этот звук пропал. Данила только успел заметить, как кто-то спрыгнул с мешком на плечах с телеги, на которой ехал Житко. Неужели правда всё закончилось?! Молодцов и сам не мог в это поверить, он уже почти примирился с мыслью, что это и правда… всё. Из враз ослабевших рук выпал топор. Данилу всего затрясло. Сердце в груди часто заколотилось, в голове и ушах застучала кровь. Молодцов прислонился к борту телеги и осел на землю, пытаясь хоть как-то справиться с дрожью. Голоса вокруг он слышал словно сквозь вату. Вдруг рядом задолбил кто-то кресалом, затрещали факелы, и свет от них озарил поле боя. Совсем близко валялся убитый разбойник. То, во что превратилось его лицо после удара дубиной Вакулы, чуть не вызвало рвоту у Молодцова. Спазм скрутил желудок, Данила отвернулся. Его ласково тронули за плечо:
– Данила, ты как?
Жёлудь. В одной руке факел, другая замотана окровавленной тряпкой.
– Нормально, как другие?
– Не очень.
– Помоги, пожалуйста.
Оперевшись, Данила поднялся на ослабевших ногах. Тут же увидел, как Вакула, держа дубину одной рукой, обрушил её на голову разбойника. Того самого, которому Данила вогнал нож в шейку бедра. Никаких угрызений совести или рвотных позывов Молодцов не испытал, потому что увидел, как на другой телеге лежит Житко с окровавленной грудью, а рядом – ещё один деревенский, убитый. Вокруг старосты крутились его ближние. Вдруг ещё живой? Данила поспешил к нему, Жёлудь за ним.
Житко был жив, но всякому было понятно, что ненадолго. На губах у него пузырилась кровь, из раны на груди раздавался свист.
– Жёлудь, Душан, нагнитесь ко мне. – Старик с трудом протянул руку. Жёлудь выполнил просьбу, староста прохрипел: – Главное, береги род!
И что-то зашептал на ухо своему родичу. Меньше чем через минуту Жёлудь с окровавленной щекой поднялся. Его дядя, который ему был вместо отца, умер. Жёлудь посмотрел на Данилу полными слёз глазами, прошептал:
– Пойдём, надо Вакуле стрелу из плеча вытащить.
Молодцов, с трудом осознавая происходившее, смотрел на трупы старика и ещё одного деревенского парня. Люди, которые ему были больше чем друзья, которые спасли его, теперь мертвы, убиты. Из шока его вывел дробный стук. В свете факелов вдруг показалась грозно храпящая морда лошади, всадник в броне трубным голосом велел:
