Девушка присела сбоку и молча принялась за перевязку. Ферди хотел было спросить у Лары, не слишком её напугало происшествие, как она сама себя чувствует. Но Карей первым обратился к нему узнать, как именно всё происходило. Пришлось переключиться на него и подошедшего деда, рассказывая не только всё подряд, но и с подробностями, которые из него вытягивали. Ферди в беседе здорово устал. В последний час пришлось действовать так, что он ещё никогда столько сил не терял. Да и рассказчик из него плохой, как выяснилось: он всё время перескакивал с одного эпизода на другой, путаясь во времени, хотя вроде помнил всё прекрасно. Ещё бы — событие совершилось только что…
Он не заметил, как ушла Лара. Лишь через минуты почувствовал рядом с собой пустоту. Машинально взглянул на руку — она была перетянута чистой тряпкой. Почти не саднило — на полу стояла чашка с водой: рану Лара промыла на первый случай.
Он только начал шарить глазами по гостиной Дома Отшельника в поисках девушки, как снова распахнулась дверь. В дом начали входить совершенно незнакомые люди — в основном мужчины. Ферди напрягся было и хотел вскочить со скамьи, но Карей положил руку ему на плечо.
— Сиди. Тебе сейчас лучше не тревожить рану.
И сам пошёл вслед за дедом.
Оказывается, приехала помощь.
Началась суета, неразбериха — правда, на первый взгляд. Дед быстро навёл порядок и начал командовать, кого первым грузить в машины, а кого — подождать. Потом как-то незаметно внутри дома появились ещё какие-то люди — в полицейской форме, а потом в медицинских халатах… Потом Ферди не выдержал и закрыл глаза, заболевшие от мельтешения фигур в неровной полутьме. Горели только свечи, вспыхивали фонарики и мобильники — последние, впрочем немедленно тухли: хаотичная энергия в помещении мешала им работать нормально. Ко всему прочему из окон потянуло серым рассветом.
Последним незнакомцем вошёл какой-то странный тип — в кожаном плаще. Летом-то… «Хотя здесь холодно», — тяжело подумал Ферди. Незнакомец подошёл к Мадди, тихо заговорил с нею. Та кивнула, и они вместе обернулись к пентаграмме, которую до сих пор все старательно обходили. Незнакомец и деревенская ведьма подошли к ней и деловито направили на середину раскрытые ладони с сомкнутыми пальцами.
Даже Ферди проснулся, с интересом глядя, как они застыли, решительные и даже суровые. Подумалось ещё: «И чего добиваются?..»
Ответ раздался минуты через две, когда мобильники почти всех находящихся в гостиной дружно запели-зазвенели…
Пентаграмма, как магический артефакт, перестала существовать, а вместе с нею пропал силовой хаос.
Потом Ферди разглядел Лару. Она сидела с братьями на скамье напротив — все четверо какие-то притихшие. Он пытался подловить мгновение, когда она посмотрит на него, чтоб хотя бы кивнуть ей: мол, как ты? Но поймать её взгляд не удавалось: девушка сидела, опустив глаза, лишь изредка скашивалась в сторону тихо говоривших с нею братьев… А какое-то время спустя он переключил взгляд на видение аур, бездумно рассматривая погасшую пентаграмму, и тот же взгляд поднял, чтобы снова посмотреть на девушку. И заморгал, не понимая: волны внимания от Лары шли как обычно, пусть она и не смотрела на него, но на этот раз происходило что-то странное, и внимание разбивалось о невидимую для остальных преграду, не пропускающую его. Причём эта преграда, судя по ауре, принадлежала самой девушке. Что с Ларой?
Потом, кажется, тот кожаный к нему подошёл, что-то спросил, сделал какое-то странное движение рукой… Дремота, тяжёлая и гнетущая…
— … Ферди, совсем уснул? Пойдём, помогу добраться до машины.
— А Лара? Её братья?
— Их увезли вместе с той женщиной, из деревни.
От усталости он не сумел даже обидеться на девушку. А потом, уже садясь в машину, поддерживаемый братом, парень сумрачно решил, что Лара правильно сделала: она напугана, наверняка от верёвок всё тело болит. Ещё было опасение, что Брэд немного порезал её нечаянно, пока освобождал её. Или она сама себя поранила, пока вызывала магический огонёк, чтобы с его помощью прижечь верёвки. Откуда он это взял — насчёт сама себя поранила, — не знал. Но вспоминал, как она время от времен болезненно морщилась. И сам морщился от сочувствия… А потом Ферди ехал по утренней дороге в машине, слегка подпрыгивающей на неровном месте, держал руку у груди, оберегая от толчков и баюкая. Она вдруг стала наливаться горячей болью, и парень, даже полностью прислонившийся к спинке, специально покачивался, машинально рассчитывая, что боль утихнет…
