"Дмитрий Павлович, - горячо зашептал в микрофон юный гений сыска, вскочивший с пола как на пружине, - вы нарушаете все мыслимые инструкции. Семьсот сорок второй враждебный объект...
Я не стал дослушивать, меня эти слова в конец взбесили. Я мысленным усилием схватил этого сопляка за горло и заорал на все здание, в котором он находился.
- Слушай, говнюк, если еще раз попробуешь назвать меня семьсот сорок вторым или враждебным объектом, я устрою тебе семь кругов ада. Понял меня, говнюк?
Ну еще бы ему меня не понять. Уже хрипит бедный, горло сдавлено тисками, глаза вылазят из орбит, язык не помещается в горле. Проорав ему все в лицо я отпустил его. Хватая воздух он попытался куда-то ползти, но его тут же схватили более опытные товарищи, куда-то унося.
- В самом деле, Мизер, - неожиданно согласился Дмитрий Павлович, - это в конце концов некрасиво, называть человека абы чем, - он не знал, что названный Мизер уже не слышит его комментария.
- Человека, - хмыкнул я, - в том-то и дело, что человека. Попробовали бы вы так назвать кого другого, надолго бы запомнили.
- Кого например?
- Например эльфа, или арба, или гнома.
- Они существуют? - на этот раз он выглядел удивленным.
- Представьте да, и я с некоторыми знаком. Теперь мой вопрос. Как вы на меня вышли?
Дмитрий Павлович взглянул на меня еще более удивленно, но законный вопрос - ты что, дурак? - так и не задал. Вместо этого он с сожалением поставил кружку чая, отпить он успел совсем немного, и взялся за свою папку.
- Не стану скрывать, Артемон Сергеевич, личность вы очень интересная и загадочная, и после того, как вы успели окончить третий институт мы пытались сделать вам предложение, но вас тогда это не заинтересовало. Именно с тех пор мы взяли вас на заметку. Мы знаем все ваши шаги, до определенного момента. Когда вы охладели к науке мы думали, что это хитрый ход с вашей стороны, но после года наблюдений поняли, что у вас что-то не так. Мы просматривали всю вашу корреспонденцию, и даже порой подкидывали некоторые дипломные работы, за которые вы тогда брались. Когда мы убедились, что вы не собираетесь уезжать за границу и у вас настал кризис личности, мы прекратили постоянное наблюдение. Совсем упускать вас из виду мы не собирались, такого талантливого ума современности пожалуй нет ни у кого. Ваши научные исследования широко применяются уже повсеместно, а ведь вы приложили к этому минимум усилий. И вся наша страна была бы очень рада бОльшим вливаниям в науку.
Я промолчал, хотя колкостей у меня на языке вертелось очень много. Как же, вливаний в науку, как громко сказано.
- Наблюдения за вами велись примерно раз в месяц. Проверялись счета, письма, ваши контакты. Но все же мы прозевали вашу разительную перемену.
Первым тревогу забил институт вирусологии, куда вы явились в предобморочном состоянии и пытались излечить себя от неизвестного яда. Все сотрудники института боялись к вам подходить, говорят, выглядели вы хуже прокаженного. Как вы исчезли из института, никто не понял, вы просто исчезли и все. А вот ваши образцы крови остались, и все ваши наработки тоже. Вирус, которым вы были больны, оказался очень странным и опасным. Вернее, как мне сказали, это был яд, причем естественного происхождения. Вот только ДНК, содержащаяся в нем не имела ничего общего с земной фауной. Институт держал свои находки в тайне целый год. Потом они неожиданно сделали лекарство, излечивающие от очень многих болезней. Артемон Сергеевич, вы хотя бы знаете, что создали лекарство, с помощью которого вылечивается СПИД, рак и подобные заболевания?
Я ошеломленно и удивленно сидел и смотрел на Дмитрия Павловича. Вот это дела я натворил. Оказывается тот плевок хищника из водного мира не прошел даром и я сумел добраться до института, в который собирался, только ничего не помню об этом.
- Да, то лекарство создали, как оказалось, именно вы, пытаясь излечить себя. Нам потребовалось полгода, чтобы раскопать то, что они пытались похоронить. Потом мы, естественно, попытались обратить свое внимание на вас, но вы, загадочным образом, исчезли. Никто не мог сказать, ни где вы, ни что с вами.
