В среду вечером Эдвард торжественно объявил Клер, что они едут в Ковент-Гарден слушать оперу Россини «Севильский цирюльник».
– Мне удалось достать очень хорошие места, – сказал он, посматривая на Клер задорно блестящими глазами, – мы будем сидеть в ложе бенуара, недалеко от сцены.
– Ну что ж, по-моему, это просто замечательно, – улыбнулась Клер. – Честно говоря, я уже сто лет не была в театре, а в опере – так и вообще ни разу не была, к моему огромному стыду.
– Значит, я тебе угодил?
– Вполне.
Эдвард заложил руки в карманы брюк, прошелся по гостиной, а затем посмотрел на Клер каким-то странным, неуверенным взглядом, совершенно не в его стиле.
– Ковент-Гарден – очень приличный театр, – медленно проговорил он, внимательно глядя на Клер, – к тому же там может оказаться много моих знакомых и знакомых твоего дедушки.
– И что из этого следует? – озадаченно спросила Клер.
– Из этого следует то, что… В общем, я купил тебе вечернее платье, – выпалил Эдвард, собравшись с духом.
Клер растерянно хлопнула ресницами.
– Купил мне вечернее платье? – переспросила она, не веря своим ушам. – Но…
– Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя в театре не очень комфортно, – пояснил Эдвард, и его глаза предостерегающе блеснули. – Рядом с тобой могут оказаться женщины в шикарных туалетах, и я решил, что ты должна быть одета не хуже, чем они. По-моему, я рассудил вполне логично и здраво. К тому же после театра я собираюсь поужинать с тобой в ресторане: ведь завтра ты собираешься возвращаться в Хелдман-парк, и когда еще доведется… Черт подери, Клер, почему ты все время молчишь? – спросил он. – Ты что, опять чем-то недовольна?
– Вовсе нет, с чего ты взял? – удивленно возразила она. – Напротив, я очень довольна, что ты так заботишься обо мне…
Клер замолчала, потому что в этот момент глаза Эдварда неистово полыхнули, словно тлевший огонь внезапно вырвался наружу из очага.
– Я мог бы заботиться о тебе еще лучше, – проговорил Эдвард слегка напряженным, глуховатым голосом, – если бы тебе это было нужно… Но давай собираться, Клер, до начала спектакля осталось меньше трех часов! Тебе надо прямо сейчас померить платье – вдруг оно не подойдет по размеру?
– Да-да, разумеется, – закивала Клер, радуясь возможности на какое-то время остаться одной, подальше от этих пронизывающих, ищущих глаз.
Эдвард волновался напрасно: платье сидело на Клер безукоризненно, будто шилось по заказу. И выглядела в нем Клер просто очаровательно. Насыщенный бордовый цвет прекрасно сочетался с ее смугловатой кожей, каштановыми волосами и карими глазами. Прилегающий силуэт подчеркивал стройность ее фигуры, рукава платья были длинными и узкими, вырез – в форме треугольника, спереди, вдоль среднего шва, шелковая ткань была собрана изящными складками, в которых и заключалась изюминка этого наряда.
Любуясь на свое отражение, Клер искренне порадовалась, что захватила с собой в Лондон золотую цепочку и рубиновые серьги. Эти вещи пролежали несколько дней в ее чемодане, но сегодня они пришлись очень кстати. Наверное, Эдвард запомнил, что у меня есть серьги с рубинами, подумала Клер, поэтому и купил мне платье темно-красного цвета.
Надо отдать ему должное, он весьма предусмотрительный человек, догадался купить и туфли, и заколку в виде цветка из коричневого шелка, чтобы Клер могла украсить прическу, и даже крохотную театральную сумочку на ажурной золотистой цепочке.
Пожалуй, из Эдварда мог бы получиться очень заботливый муж, мечтательно подумала Клер и тут же скорчила сердитую гримасу своему отражению. Заботливость Эдварда идет вовсе не от сердца, а от хороших манер, которые привили ему воспитатели частной школы для отпрысков аристократических семейств, и не следует принимать обычную вежливость за нечто большее.
Когда Клер вернулась в гостиную, Эдвард находился там. Он успел переодеться в элегантный вечерний костюм черного цвета. Шелковая рубашка сверкала ослепительной белизной, в золотой булавке для галстука краснел рубин, обрамленный крохотными бриллиантами. Подойдя ближе, Клер уловила легкий запах одеколона с нотками сандала, который показался ей весьма приятным.
