В трудовой у меня было написано 'Специалист отдела кадров', на деле же я давно стала правой рукой руководителя экономического департамента. И левой тоже, сокрушенно подумала я, разбирая стопку корреспонденции. Пришла я в эту крупную международную компанию действительно специалистом по кадрам, и работала себе тихо-мирно на протяжении почти двух лет, но мой талант к систематизации и организации заметили. Руководитель экономического департамента, Алексей Геннадьевич, в духе самых пошлых реалий варварских времен предложил моему непосредственному руководителю обмен. Руководитель мой отказывался, яростно защищая целостность своего отдела, но в итоге сдался, выторговав на мое место целых две ставки. Так меня и отдали в рабство. Провести официальный перевод Алексей Геннадьевич не позволил: должность ассистента протащить не удалось (ну не положены в региональных филиалах ассистенты), а 'марать трудовую секретутством' (как выразился сам Алексей Геннадьевич) он не даст. Вот так я и осталась специалистом отдела кадров с зачатками ассистента руководителя департамента. Не буду сгущать краски, прежде чем перевести, меня всё-таки спросили, хочу ли... а мне тогда было всё равно. Мне тогда было так плохо, что я почти умирала. Я дневала и ночевала на работе, лишь бы не возвращаться во внезапно опустевший дом. И я согласилась. Новому шефу мой обостренный трудоголизм поначалу импонировал, но потом он заметил признаки выгорания. Признаться, управленец он отменный: быстро взял меня в ежовые рукавицы, и с работы я начала уходить не в час ночи, а в семь вечера (самолично выгонял). С Алексеем Геннадьевичем мы сработались, и когда его перевели в ульяновский филиал, я согласилась поехать следом. Сняла однушку недалеко от офиса, и постаралась начать жизнь заново. В Самаре остались мама, папа и бабушка. Мама решение полностью поддержала, бабушка полностью воспротивилась, папа воздержался. В итоге решили, что я попробую, но 'чуть-что', за мной сразу высылают ОМОН (да, интересная у мамы была молодость, и друзья интересные... и дядя Сережа из ОМОНа же реально со своими ребятами примчится!). К разочарованию мамы, я вела безобразно благопристойный образ жизни: ни свиданий, ни попоек, работа-работа-и еще раз работа, как завещал дедушка Ленин. Созванивались ежедневно. Я их очень люблю и безумно скучаю, но, когда не стало дедушки, ощущение, что внутри что-то оборвалось. В груди стало пусто и холодно. И хотелось просто убежать, сорваться на бег прямо посреди улицы, и нестись, куда глаза глядят, пока не упаду от усталости. Единственный способ, который спасал от давящего чувства безнадежности - это уход с головой в книги или в работу. Что я вполне успешно и практиковала.
На уже не тонкие (а вполне себе беспардонные) намеки, что уходить с головой нужно не в работу, а в личную жизнь, я старалась реагировать адекватно. По факту, пропуская мимо ушей. С личной жизнью у меня не клеилось. Да что там 'не клеилось', это был полный Армагеддон! И без четырех всадников. Вообще без каких бы то ни было существ противоположного пола. Была одна любовь в школе. Безответная. На ней всё и закончилось. И после нее ничего больше не начиналось. В общем, всё было ооочень прискорбно.
- Василиса, я внуков требую!
Бабушка была настроена воинственно, и очередной лекции избежать точно не получится. Я откидывала на дуршлаг макароны, прижимая телефон плечом, и тихо застонала. Не замечая моей реакции, бабушка продолжила.
- Вы живете в свободном обществе. Сейчас всё намного проще, чем во времена моей молодости. Тебе не нужно выходить замуж. Ну просто встреть кого-нибудь, раз и всё. И ты с ребеночком, и от него ничего не надо больше. Сами вырастим. Вернешься в Самару, будем вместе жить. Мы тебе поднять воспитать поможем.
- Ба, ты как тебе это представляешь? - спросила я, залезая в холодильник за сливочным маслом. - Мне что, по улице с транспарантом бегать?
- Тебе почти тридцать. - судя по угрожающему пыхтению, она уже взбиралась на броневик, и готова была вдохновлять толпу (в моем скромном лице) на подвиги. - Ты должна была родить в двадцать, ну максимум в двадцать три. А ты...
