— Ну и что же? — За вопросом, произнесенным ровным голосом, скрывалась стальная нотка гнева. — Я имел право знать, принять участие в решении. Я просил тебя именно об этом, помнишь? Мы обсуждали этот вопрос, и ты обещала мне сообщить, если забеременеешь.
— Ну, как видишь, я не смогла пойти на это. — Она вздохнула и погладила вспотевшие волосенки Бартоломью.
— Когда он родился?
— В тот день, когда ты звонил.
— В день, когда я звонил? — Чейз рывком повернулся к ней. — Но ведь было всего восемь месяцев!
— Он родился преждевременно. Раньше на месяц. Когда я разрешилась, его неделю подержали в больнице. Но теперь он уже наверстал в развитии. — Она не могла сдержать гордости в голосе, глядя на малыша, которого кормила. — Педиатр говорит, что он именно такой, каким должен быть младенец в два месяца.
— Или ты снова лжешь, или он сын кого-то другого.
— Как ты смеешь предполагать подобное? — Аманда резко вскинула голову.
От его хриплого смеха Бартоломью изогнулся у нее на руках, но ей удалось успокоить его.
— Какие у меня основания верить тебе? Или ты солгала мне по телефону в тот день, или лжешь сейчас. Так когда?
Единственное, о чем ей хотелось сказать ему, так только о том, чтобы он отвез ее назад в аэропорт. И немедленно. Но она вспомнила Дженис и маленькую Клару. Ради Бартоломью она должна выдержать.
— Малыш — твой сын. — Она любовно разглядывала довольное лицо Бартоломью. — Достаточно посмотреть на него, чтобы убедиться.
Чейз помолчал, потом тяжело вздохнул. Аманда повернулась к нему. Он снова смотрел в окно. И когда сглотнул, кадык поднялся и опустился.
— Почему ты не сказала мне? — натянутым тоном повторил он вопрос.
Мысленно Аманда приготовилась к этому разговору, зная, что он будет не из легких.
— Потому что никто не знает о том, что случилось в ту ночь. И я бы предпочла, Чейз, чтобы никто не знал.
Ответил он не сразу, а когда заговорил, тон стал жестким.
— Ты это делаешь для того, чтобы обвести вокруг пальца другого парня? Пусть думает, что Бартоломью его сын?
У Аманды перехватило дыхание, и она посмотрела прямо на него.
— Я никогда не сделаю такого.
— Потому что связь со мной бесчестье? — Сарказм сочился из каждого слова Чейза.
Она сдержалась и с честью выдержала его презрительный взгляд.
— Я сделала то, что считала лучшим для нас обоих. Когда ты придешь в себя от шока, ты поймешь, что я права.
— И что же ты сделала, Аманда?
— Я всем сказала… — она помолчала и прокашлялась, — я всем сказала, что мои биологические часы нетерпеливо тикали и я пошла в банк спермы, чтобы стать матерью, а не ждать, когда встречу подходящего мужчину.
— Милостивый Боже!
— Это самое лучшее! Мы с тобой из разных миров. По-моему, мы об этом договорились, когда ты довез меня до квартиры на следующее утро. И появление ребенка ничего не меняет.
— Черт возьми, как это не меняет! Мы говорили о следующей встрече. Я что-то не помню, чтобы отказывался от своих прав на отцовство.
— Ох, Чейз, ты не представляешь, как бы отреагировали мои родители! — Опять навернулись слезы и сдавило горло. — Я не могу признаться им, что я…
— Отдалась дальнобойщику с плохой репутацией посреди той чертовой снежной ночи?
— Нет…
— Да! Это именно то, что ты имеешь в виду. — Зеленые глаза вспыхнули. Что-то похожее на боль мелькнуло в них. Потом выражение стало жестким. — Мне понятно, что такая женщина, как ты, никогда не признается в одноразовом сексе в кабине грузовика. Правильно?
— У тебя получается, будто я сноб. Я совсем не такая.
— Той ночью ты и не была такой, леди. — Смех прозвучал горько, а голос внезапно охрип. — Фактически я чувствовал, что у меня в руках лежит полнокровная женщина. А потом обнаружил, что ты просто трусливая маленькая девчонка. Но — все о'кей. Ты была лучшей из всех, кто лежал подо мной.
— Ты не можешь быть таким жестоким. — Слезы наполнили глаза.
— Я дальнобойщик, дорогая. Мы все жестокие. Разве ты не слышала об этом?
Не выдержав колючести его глаз, Аманда отвернулась. Сидя спиной к Чейзу, она приложила Бартоломью к другой груди.
— Ну, так расскажи мне. — Он провел пальцем по ее позвоночнику поверх влажной ткани тонкой блузки из хлопка. Аманда вздрогнула. — Что привело тебя в Аризону? Проголодалась по любви дальнобойщика?
