Я достала «шардонне», взяла в шкафчике два винных бокала, и наполнила свой наполовину.
Генри в это время использовал щипцы, чтобы переложить серебро из кастрюли в раковину с мыльной водой. После короткого полоскания, он выложил свежеотполированное серебро на ожидающее полотенце. Я достала из ящика другое полотенце и вытерла приборы. Накрыла на двоих кухонный стол, куда Генри положил свежевыглаженные салфетки.
Мы отложили наш разговор до тех пор пока не съели по две порции тушеного мяса. Генри накрошил в подливку кукурузный хлеб, но я предпочла его с маслом и домашним клубничным джемом. Влюблена я в этого мужчину, или что? Когда мы покончили с едой, Генри отнес посуду в раковину и вернулся за стол.
Я дала ему концентрированную версию того, что рассказал Саттон, и спросила:
— Где я могла слышать имя Майкл Саттон? Тебе оно ни о чем не говорит?
— Сразу не могу вспомнить. Ты знаешь, чем занимается его отец?
— Не очень. Он умер. Саттон сказал, что его родители умерли. У него есть два брата и сестра, но они не общаются. Он не сказал, почему, а я не расспрашивала.
— Интересно, не тот ли это Саттон, который работал в городском муниципалитете? Это было лет десять назад.
— Не знаю. Подозреваю, что информация дойдет до меня, если это так.
— А сейчас, у тебя есть план игры?
— Несколько идей болтается в голове. Я хочу почитать, что писали газеты о девочке Фицжу. Саттон мог забыть что-нибудь важное, или преувеличить.
— Ты ему не доверяешь?
— Это не то. Я боюсь, что он смешивает два разных события. Я верю, что он видел двух парней, копавших яму. Под вопросом связь с исчезновением Мэри Клэр. Он уверяет, что даты совпадают, но это ни о чем не говорит.
— Я думаю, что время покажет. А что насчет другого?
— Какого другого?
— Ты говорила, что хочешь обсудить два вопроса.
— А, это.
Я потянулась к стулу, на который положила сумку. Достала до сих пор запечатанный конверт и толкнула его через стол.
— У меня не хватает нервов его открыть. Я думала, ты можешь посмотреть, а потом мне рассказать.
Генри надел очки для чтения и изучил конверт со всех сторон, как делала я. Подсунул палец под клапан и поднял его, потом извлек открытку с прикрепленным кармашком на обороте. Внутри была открытка меньшего размера с конвертом, так что получатель мог сразу отправить свой ответ.
— Тут написано: «Дом приходского священника. Небывалая церемония, посвященная переносу усадьбы семьи Кинси в новое место в..» и так далее. 28 мая 1988. По-моему, это суббота перед Мемориальным Днем. В 16.00. С последующими коктейлями и ужином в загородном клубе. Очень мило.
Генри повернул приглашение, так что я могла прочесть его сама.
— Большие семьи так делают, — сказал он. — Не написано, что обязателен черный галстук, уже хорошо.
Он взял маленькую открытку с ее проштампованным конвертом.
— Они будут благодарны ответу до 1 мая. Ничего не может быть легче. Конверт уже проштампован, так что ты сэкономишь на марке. Ну и что ты об этом думаешь?
— Это никуда не исчезнет, правда? Почему они продолжают меня изводить? Это как быть заклеванной утятами до смерти.
Генри сдвинул очки на нос и посмотрел на меня поверх них.
— Два контакта в год не значит «изводить». Это приглашение на вечеринку. Это не то что кто-то положил собачьи какашки на сиденье твоей машины.
— Я почти не знаю этих людей.
— И не узнаешь, если продолжишь избегать их.
С неохотой я сказала:
— Я имела дело с Ташей, и она не так уж плоха. И мне нравится тетя Сюзанна. Это она дала мне фотографию моей мамы, а потом прислала семейный альбом. Должна признать, что я была тронута. Так вот что меня беспокоит. Может быть, я слишком упрямая? Как говорится, «отрежу себе нос, назло лицу»? Большинство родственников хотят быть ближе друг к другу. Я не хочу. Это значит, что я неправа?
— Вовсе нет. Ты независимая. Ты предпочитаешь быть одна.
— Правильно, и я весьма уверена, что это расценивается как противоположность психическому здоровью.
— Почему бы тебе не подумать об этом завтра утром? Утро вечера мудренее.
