Это была Незабудка. Она бежала бодро, огромное вымя моталось из стороны в сторону, а взгляд был решительно устремлен на раскрытую дверь у нас за спиной.
– Что за… – Мистер Дейкин не договорил. Старая корова проскочила между нами и без колебаний вошла в стойло, которое занимала десять с лишним лет. Недоуменно понюхав пустую кормушку, она поглядела через плечо на своего хозяина.
Мистер Дейкин уставился на нее. Глаза на дубленом лице ничего не выражали, но из его трубки быстро вырывались клубы дыма. За дверью послышался топот кованых сапог, и в дверь, запыхавшись, влетел Джек Додсон.
– Так ты тут, подлюга старая! – еле выговорил он. – А я уж думал, что не отыщу тебя! – Он повернулся к фермеру. – Извиняюсь, мистер Дейкин. Она, должно быть, свернула на вторую вашу дорогу, а я и не заметил.
Старый фермер пожал плечами:
– Ладно, Джек. Ты тут ни при чем. Я ж тебя не предупредил.
– Ну, дело поправимое! – Гуртовщик ухмыльнулся и шагнул к Незабудке. – Давай, милка, пошли.
Но мистер Дейкин неожиданно преградил ему путь. Наступило долгое молчание; мы с Додсоном недоуменно смотрели на фермера, а он не спускал глаз с коровы, которая стояла у подгнившей перегородки, терпеливая и кроткая. В старом животном было какое-то трогательное достоинство, заставлявшее забыть безобразные расплющенные копыта, выпирающие ребра, дряблое вымя, метущее пол.
Все так же молча мистер Дейкин неторопливо прошел между коровами и, лязгнув цепью, застегнул ее на шее Незабудки. Потом он направился в дальний конец коровника, принес навитую на вилы охапку сена и ловко сбросил его в кормушку.
Незабудке только того и надо было. Она выдернула внушительный клок и с тихим удовольствием принялась его пережевывать.
– Чего это вы, мистер Дейкин? – с недоумением спросил гуртовщик. – Меня же на рынке дожидаются.
Фермер выбил трубку о нижнюю половину двери и начал набивать ее дешевым табаком из жестяной банки.
– Ты уж извини, Джек, что я тебя затруднил, но только пойдешь ты без нее.
– Без нее?.. Как же?..
– Ты, конечно, подумаешь, что я свихнулся, но я тебе вот что скажу: старушка пришла домой и останется дома. – Он посмотрел на гуртовщика прямо и твердо.
Додсон раза два кивнул и вышел из коровника. Мистер Дейкин высунулся за дверь и крикнул ему вслед:
– За хлопоты я тебе заплачу, Джек. Припиши к моему счету.
Вернувшись, он поднес спичку к трубке, затянулся и сказал сквозь завивающийся дым:
– Вам, мистер Хэрриот, доводилось чувствовать, что вот как случилось, то так и надо, так и к лучшему?
– Да, мистер Дейкин. И не один раз.
– Вот когда Незабудка спустилась с холма, я это самое и почувствовал. – Он протянул руку и почесал ей крестец. – Она всегда была самой из них лучшей, и я рад, что она вернулась.
– Но как быть с ее выменем? Я, конечно, готов зашивать соски, но…
– Э, я кое-что придумал. Вы вот чистили, а я тут и сообразил, только пожалел, что поздно.
– Придумали?
– Ага! – Старик кивнул и прижал табак пальцем. – Чем ее доить, подпущу к ней парочку телят, а поставлю в старую конюшню: там на нее некому будет наступать.
– Отличная мысль, мистер Дейкин. – Я засмеялся. – В конюшне с ней ничего не случится, а выкормит она и трех телят без особого труда.
– Ну да это дело десятое, я уже говорил. После стольких лет она мне ничего не должна. – Морщинистое лицо озарила мягкая улыбка. – Главное-то, что она пришла домой!
Мои глаза большую часть времени были закрыты, и я кружил по парку наугад, а когда я их открыл, все было как в красном тумане. Но все-таки человеческая натура – крепкий орешек, и когда среди подкопченных ветвей появились железные ворота, я недоверчиво уставился на них.
Я выжил на втором круге, но обычного отдыха мне теперь было мало. Теперь мне надо было лечь. Я вымотался.
– Отлично, ребята, – как всегда, весело прокричал капрал. – У вас здорово получается. А сейчас немножко попрыгаем на месте.
Мы издали жалобный вопль, но капрала это не смутило.
– Ноги вместе! Раз-два! Нет, так не годится, надо выше, выше! Раз-два!
Все это было полнейшим абсурдом. Моя грудь превратилась в пылающую пустоту. От этих людей ждут, чтобы они подготовили нас к службе, а вместо этого они наносят непоправимый вред моему сердцу и легким.
