Но если нельзя отрицать того, что евреи, оставив почитание Иеговы и подражая языческим народам, главным образом финикиянам, или хананеянам, приносили в жертву Ваалу или Молоху своих сыновей и дочерей, то с другой стороны не подлежит никакому сомнению, что эти жестокие и возмутительные жертвоприношения были противны Господу. У пророка Иеремии, как мы видели, Бог дважды (7.31; 19, 6) свидетельствует, что Он не повелевал приносить такие жертвы и что мысль об установлении их Ему даже не приходила на сердце. Чрез Моисея же Господь строжайшим образом запретил человеческие жертвоприношения и повелел предавать смертной казни преступающих Его заповедь. “Из детей твоих, – говорил Он Израильскому народу (Лев. 18, 21), – не отдавай на служение Молоху, и не бесчести имени Бога твоего. Я – Господь”. “И сказал Господь Моисею говоря: скажи сие сынам Израилевым: кто из сынов Израилевых или из пришельцев, живущих между Израильтянами, даст из детей своих Молоху, тот да будет предан смерти: народ земли да побьет его камнями” (Лев. 20, 1,2). “Не делай так (как язычники делают идолам своим) Господу Богу твоему, ибо все, чего гнушается Господь, что ненавидит Он, они делают богам своим: они и сыновей своих, и дочерей своих сожигают на огне богам своим” (Второз. 12, 31). “Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь” (18, 10). Что Бог не только не устанавливал, но и не терпел человеческих жертвоприношений, это видно уже из того, что, по повелению Божию, пророки часто обличали и укоряли евреев за то, что они приносили в жертву Ваалу или Молоху своих сыновей и дочерей.
Тем не менее, верование, что только смерть невиннейшего человеческого существа есть истинная жертва примирения человека с Богом, красною нитью проходит чрез все страницы ветхозаветного Божественного Откровения. Только кровь совершенного праведника, по учению слова Божия, могла омыть человека от нечистоты Адамова грехопадения. Язычество облекло эту идею в грубую форму приношения в жертву Богу грудных младенцев, как еще не имеющих никаких личных грехов. Невиннее, чище, безгрешнее грудных младенцев язычество никого на земле не нашло. Эта грубая форма отвергнута беспредельным милосердием Божиим, но самая идея, как приговор вечной и абсолютной справедливости, удержана. Она лежит уже в основе ветхозаветного закона о посвящении Богу всех первенцев. Закон этот был дан Богом еще до выхода евреев из Египта. “И сказал Господь Моисею, говоря освяти Мне каждого первенца, разверзающего ложесна между сынами Израилевыми” (Исх. 13,1,2). И этот закон был повторен неоднократно: ср. Исх. 22, 29; Числ.. 3, 13; 8, 17. Но что значит – посвятить кого либо Богу? – Прежде всего (по объяснению самого Моисея) это значит – заклать посвященного и принести его в жертву; а потом уже в переносном смысле – “отдать его Господу на все дни жизни его служить Господу” (1 Цар. 1, 28). Сам Бог возвестил чрез Моисея еврейскому народу: “все заклятое, что под заклятием отдает человек Господу, из своей собственности, человека ли, скотину ли, есть великая святыня Господня и должно быть предано смерти” (Лев. 27, 28, 29) [4]. В этом смысле говорит и Господь наш Иисус Христос в Своей первосвященнической молитве о Своей крестной смерти: “За них (верующих) Я посвящаю Себя (по-славянски: “свящу Себе”). Когда Авраам намеревался принести в жертву единственного, дарованного ему уже в старости, сына своего Исаака, он, несомненно, веровал, что эта жертва будет угоднейшею Богу, как ни тяжела была она для него самого.
Интересный случай из жизни Иеффая передает книга Судей Израилевых (гл. 11). Отправляясь на войну с аммонитянами Иеффай дал обет Господу: “Если Ты предашь аммонитян в руки мои, то, по возвращении моем с миром от аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение”. Победив аммонитян, Иеффай возвращается домой, “и вот дочь его выходит навстречу ему с тимпанами и ликами; она была у него только одна, и не было у него еще ни сына, ни дочери”. И он совершил над нею обет свой; по толкованию некоторых древних раввинов, действительно принес ее в жертву всесожжения, а по мнению других, только обрек ее на всегдашнее девство и служение скинии. Первое толкование представляется однако же более основательным: его придерживается и св. Иоанн Златоуст, высказавший предположение, что Иеффай дал свой обет по внушению злого духа – диавола.
