Это светлый подал голос. Напряжён, как струна, и пока не понимает, что произошло и что сейчас будет — или, что вероятно, не хочет понимать.
— Вы были с ним, — сказала я, игнорируя первый вопрос. — Расскажете, что произошло?
— Всё было спокойно, — словно через силу проговорил светлый. — Я клянусь Отцом, я не делал с ним ничего. Мы… препирались. Даже не ссорились, просто поддевали друг друга. У нас сложились неплохие отношения, но немного своеобразные.
Парень замолчал. Тварь в Аркане визжала. Я не торопила — спешить, увы, некуда.
— Я пошутил что-то насчёт того, что скоро в свалке под его кроватью заведётся не просто жизнь, а жизнь разумная, — продолжил Дайнор. — Мы обменялись парой реплик, а потом это случилось… я даже не знаю, как описать. Чувство, будто из него во все стороны хлынула Тьма. И не такая, как у вас, например, а… неправильная. Простите мне такое невежественное определение, но я сказал бы — грязная.
Я понимающе кивнула.
Объективно, разумеется, есть на небе одна луна, окутывает землю одна тьма и озаряет один свет. Нюансы стоит оставить для поэтов.
В колдовстве, однако, всё не так однозначно. Существует множество лун, будь то ргатый полумесяц, полная Госпожа-луна или оборотная её сторона, Чёрная Луна. Существует разный Свет — и согревающе-тёплый, и спасающе-ласковый, хранящий дарованную матерью жизнь, и обжигающий, и испепеляющий, и вносящий ясность, и ослепляющий.
И да, разумеется, существует разная Тьма. Есть мать, баюкающая жизнь в своей утробе, есть ночь, зажигающая звёзды, есть пелена, опускающаяся на глаза у Последнего Порога, есть покрывало, скрывающая и голодных татей, и страстный шёпот, и потаённые желания, и страшные преступления…
И есть тьма, в которой прячутся монстры. Не та, что создана природой, но та, что порождена больным разумом. Отравленная, как весьма точно сказал мальчик, грязная тьма.
Именно из неё и сотканы низшие сущи, сила одного из которых изменила некогда беснующегося в Аркане мальчика.
— Я полагаю, это проклятие, — гнул свою прямую линию светлый.
Ох, если бы.
— Джин, уведи ребёнка, — попросила я спокойно. — Киран, выйди тоже. Позже нам предстоит разобраться, почему никто не заметил у малыша настолько нестабильного ментального фона, но не сейчас. Я тут уже не могу сделать ничего, и тебе не стоит видеть дальнейшее.
Я спиной почувствовала, как заледенел ученик. Он надеялся… на что, спрашивается? Но любовь слепа.
Опять же, это шок для него. Для всех нас! Срывов в Академии не было уже давно, таких сильных — и вовсе лет десять. Мы научились справляться, контролировать ментальное поле детей, замечать опасность заранее и помогать неофиту обуздать рвущуюся силу. А тут… кто-то ответит за халатность, да. Но мальчика это не вернёт.
— Что вы имеете в виду? — просто так уходить Дайнор не захотел. — Что вы сделаете с ним?
Что же, всё равно он узнает.
— Убью, — пояснила я.
— Что?.. — он предсказуемо вскинулся. — Это ведь шутка? Провокация? Послушайте, это проклятье, я уверен!
— У него срыв, — сказала я негромко, успокаивающе. — Я уверена, ты слышал о таком. Полагаю, вам рассказывали о безумии тёмных тварей. Вот, полюбуйся — ты стоишь у истоков мифа. Мы стараемся этого не афишировать, но при определённых обстоятельствах наша магия выходит из-под контроля, уничтожая и носителя, и то, что под руку подвернётся. Обычно это можно предотвратить, следуя довольно простой технике безопасности, но тут что-то пошло не так. Такое бывает, к сожалению. Ты молодец, ты сделал всё, что мог, и не позволил ему кого-либо убить. Но больше тут ничего не исправишь. Взгляни на его ментальный фон, на ауру, на энергетический кокон… что тебе доступно, не знаю, но что-то точно. Взгляни и скажи — можно ли это восстановить?
Дайнор сжал губы. Мне было его в этот момент по-настоящему жаль. Ситуация, что уж скрывать, была тяжёлой и сама по себе, но для мальчика и вовсе невыносимой. Ребята вроде него, то бишь носители истинно светлого призвания, не принимают насилия, если оно не направлено на самозащиту. А уж убийство некогда разумного юного существа, которое не виновато в сложившейся ситуации, и вовсе противно его природе.
