Честно говоря, я немного испугалась. Если отбросить личное (скорее всего, экономка неправильно поняла насчёт приглашения), то что могло побудить Замыкающего Внутреннего Круга прийти ко мне посреди ночи? В голову невольно полезли мысли обо всяких неприятных штуках вроде дворцовых переворотов, магических катастроф или срыва у кого-нибудь из могущественнейших изменённых. Покачав головой в ответ на вопросительные взгляды мгновенно притихших гостей, я стремительно пошла в прихожую, не тратя время на переодевание и тому подобные глупости. Параллельно в голове прокручивались все новости, которые я слышала о колдуне.
Поговаривали, что в последнее время обязанностями он не то чтобы пренебрегал совсем, но тратил на них куда меньше обычного: был занят каким-то серьёзным исследовательским проектом. Может, оттуда и ветер дует? Экспериментальное чернокнижие — дисциплина, мягко говоря, опасная. Какие предосторожности ни применяй, а всё равно никогда наверняка не знаешь, чья рожа высунется из очередной пентаграммы или какую побочку даст неопробованная печать. Издержки традиции, как они есть.
Что же, лорд выглядел одновременно и не особенно хорошо (спать ему точно не мешало бы почаще), и весьма неплохо — чувствовалось, что наряд подбирался долго и со старанием. На человека, у которого произошла катастрофа, не тянул. Отметив это, я замедлила движения до обычных человеческих.
— Всё в порядке, — сказал он, правильно поняв мои реакции. — Я всего лишь пришёл на праздник.
Ну вот приплыли теперь.
— Признаться, не помню, чтобы я вас приглашала.
Он пожал плечами и продемонстрировал приглашение. Маленькая сияющая пластинка с отпечатком моей магии была настоящей, и я мысленно пообещала Вилу непростой разговор: приглашения были не именными и больше формальными, но я знала только одного придурка, который мог догадаться передать одно лорду Саннару.
Тьма, до чего же неловкая ситуация, с какой стороны ни взгляни.
— Я так понимаю, мой визит — ошибка? — и вот спросил он вроде бы вежливо так, равнодушно, но…
— Нет, — я заставила себя улыбнуться. — Нет, я просто запамятовала. Простите мою забывчивость, пожалуйста, и проходите.
Колдун пару мгновений разглядывал меня, будто впервые увидел, а после бегло осмотрелся и снял шляпу с перчатками, небрежным жестом бросая их своему бесу-слуге. Это он хорошо придумал: у меня специально обученной прислуги на такой случай не водились. На деловые встречи я сюда никогда никого не приглашала, а приятели мои не были особенно озабочены этикетом и сами справлялись со своим гардеробом.
Поймав снова на себе задумчивый взгляд, я мельком глянула на своё отражение в одном из множества зеркал, расставленных по дому в хорошо продуманном и будто бы случайном порядке. Ну да, домашняя одежда, сшитая специально под хвостатую изменённую, должна была выглядеть необычно (и неприлично) в его глазах. Рано или поздно, разумеется, в уличную моду войдут и свободные недлинные туники без рукавов, прикрывающие прорезь для хвоста, но дарующие ему полную свободу движений, и облегающие штаны из хорошо тянущейся ткани, и мягкие сапожки с ровной, чуть пружинящей подошвой, что гасит звуки. Но пока что лишь самые смелые модницы позволяют себе выходить на улицу в брюках, так что меняться ещё моде и меняться.
Когда лорд Саннар зашёл в гостиную следом за мной, там повисла буквально звенящая тишина. От взглядов присутствующих стена за его спиной задымилась, но на лице колдуна не дрогнул ни единый мускул.
— Моё почтение присутствующим, — он кивнул с умеренной светской приветливостью. — Радостно видеть вас всех здесь.
На лицах ребят было крупными буквами написано, насколько сильно они колдуну рады. Вэл снова начал зло бить хвостом — неудивительно, если разобраться. Он старый, как и я, застал то время, когда этот вот конкретный колдунишка был нашей проблемой номер один. Ну или, если рассчитывать объективно, то номер четыре: после Императора, которого мы пытались свергнуть, главы Чистильщиков, который обожал сдирать с изменённых кожу просто потому, что солнце встало, и генерала Тайной Полиции, склонного время от времени сжигать подчистую деревни или маленькие города, где кто-либо осмеливался скрывать нам подобных от правосудия.
