О наркомании, наркоманах, наркологах, наркотиках и не только - страница 18
Впрочем, личное с общим путать не следует. Поехали дальше.
«Лубянка, все ночи полные огня!» Ох, сколько правды в этом вопле одного моего знакомого, переживающего сейчас не самый лучший период своей жизни. Я эту долбанную Лубянку всегда ненавидел. Хочешь приблизиться вплотную к негативу — ступай туда.
Года два назад журнал «Российские аптеки» заказал мне статью о том, как идут дела у Первой аптеки. Место воистину легендарное. Я туда попал впервые в качестве покупателя запрета больше десяти лет назад. Это была настоящая ярмарка жути. Приобрести у милых бабушек можно было все, что угодно. Оно и сейчас так, но стремов с той поры прибавилось сильно. Я еще в первые визиты сильно удивлялся тому, что никогда бы не подумал, встретив этих бабусь где-нить в сквере, будто они — пожилые женщины эти — в свободные от внуков и правнуков часы приторговывают наркотой. Слишком уж не вяжется в голове. С другой стороны — именно старость и должна торговать смертью. Хуже, когда на подобное уходит молодость. За последние десять лет Лубянские торговые ряды несколько помолодели — иной раз там можно увидеть за работой и теток предпенсионного возраста. И даже студенческого. Молодым ведь везде у нас дорога. Помню, как два года назад я внимательно изучал происходящее, стоя немного в сторонке. До того давненько уже не наезжал — нужды особенной не возникало как-то. Стоял я в сторонке — и наблюдал трезвыми глазками за тем, что творится вокруг. Не буду описывать наблюдений. Ни к чему это. Кому надо — сходит и сам посмотрит. А ты, сопляк, спровоцировавший меня на эту писанину, очень скоро сам там окажешься, если прямо сейчас не тормознешься. Даже и не знаю, как еще мне свой гвоздь поглубже в твою тупую башку вколотить.
Давным-давно — еще до тюрем своих — мы приехали к Первой аптеке вдвоем с лучшим моим другом Деном. Он тогда сильно подвис на гердосе — вплотную уже к грамму приблизился. Стиральный порошок неожиданно вздорожал, и друг мой крепенько призадумался над своим нелегким настоящим. О будущем в такие моменты вообще ведь не соображается. Позвонил он мне в тот день и поделился головной болью. Так, мол, и так — надо бы поехать взять салюта банок пять, выписать варщика нехуёвого, и суток трое подоводить себя до полного измождения, чтоб впоследствии столько же побухать и хоть спьяну выспаться немного. Короче, решил мой друг перекумариться таким вот образом. Лет нам тогда было немного и мы о многом даже не подозревали. О подобной схеме переламывания я уже слышал к тому времени, и ничего в ней криминального не видел. Друзьям, как известно, надо помогать. Вот мы и отправились вместе за скорой помощью. Представив себе майонезную банку, в которой плещется сорок кубиков первоклассного винта, я тоже потек мозгами нехило. Нас — очарованных скорым оттягом — приняли в тот момент, когда совершалась сделка. Забрав все, что у нас было при себе ценного, мусора нас выпустили. А спустя четыре года Ден умер при очень нелепых обстоятельствах, связанных то ли с белым китайцем, то ли с чем-то очень личным. Вот так, пожалуй, выглядит самое мое яркое воспоминание о Лубянке. И хватит на этом. Скажу лишь еще о том, как я тогда, сказавшись корреспондентом «Российских аптек» посетил отдел мусорской, отвечающий за барыжничество лубянское. Дежурила как раз та смена, которая когда-то забрала нас с Деном. Я тут же узнал обувшего нас пидора в погонах. Я спросил в том числе и его (специально — для личного самоудовлетворения), торгуют ли около метро «Лубянка» и чем торгуют?
— Нет, что вы, — ответили мне все до одного менты. — Ничего подобного нет уже очень давно.
