В "Стихотворении в прозе" есть один замечательный отрывок: "Житейское правило":
"- Если вы желаете хорошенько насолить и даже повредить противнику, говорил мне один старый пройдоха, - то упрекайте его в том самом недостатке или пороке, который вы за собою чувствуете. Негодуйте... и упрекайте!
Во-первых, - это заставит других думать, что у вас этого порока нет.
Во-вторых, - негодование ваше может даже быть искренним... Вы можете воспользоваться укорами собственной совести.
Если вы, например, ренегат, - упрекайте противника в том, что у него нет убеждений!
Если вы сами лакей в душе, - говорите ему с укоризной, что он лакей... лакей цивилизации, Европы, социализма!
- Можно даже сказать: лакей безлакейства! - заметил я.
- И это можно, - подхватил пройдоха".
2. "Беспристрастие науки", или проф. Павлов против проф. Павлова.
Проф. Павлов, критикуя мою брошюру "Пролетарская революция и культура", ссылается на свою об'ективность.
"Надо сказать, господа, - говорит он, - что я к делу отнесся чрезвычайно добросовестно... Мой обычай, когда я чем (нибудь. Н. Б.) интересуюсь, читать не один раз книгу, а... несколько раз... Я эту маленькую брошюрочку прочел целых три раза, прочел (с. Н. Б.) чрезвычайно напряженным вниманием и, как мне кажется,... с возможным для меня беспристрастием. Вы понимаете, что я всю свою жизнь, стало быть, полстолетия, провел в лаборатории, в экспериментальной лаборатории. Это что значит? - Что я каждый день проверял мое беспристрастие, мои мысли. Это - во-первых... Во-вторых, (я говорю о. Н. Б.) моем беспристрастии, потому что всегда действительность должна была решить - прав ли я или не прав. Действительность никак не обманешь".
Уже из этого подхода видно, как наивна постановка вопроса проф. Павловым.
Менделеев был знаменитым химиком, но вряд ли кто-либо решится утверждать, что он был "беспристрастен" по отношению к самодержавию и не имел слабости к протекционизму в сфере экономической политики. Ньютон был гениальным ученым, но вряд ли он отличался беспристрастием по отношению к Апокалипсису. Вильям Крукс был признанным астрофизиком и выдающимся экспериментатором, но всем известна была его слабость по отношению к спиритизму. Разве эту "действительность" можно обмануть?
Да и проф. Павлов противоречит самому себе, когда говорит не о ком ином, как о проф. Павлове. Ибо вот как он, по его же собственному утверждению, познает общественную действительность:
"Моя жизнь, - говорит он, - проходит чрезвычайно просто: я знаю свою квартиру, свою лабораторию, абсолютно никого и ничего не вижу, следовательно, жизни в целом у меня нет. По теперешним газетам понятие о жизни едва ли можно (составить. Н. Б.): они слишком пристрастны, и я их не читаю".
И проф. Павлов поэтому читает наши книжки, а затем их "беспристрастно"
критикует.
Посмотрим "в корень". Проф. Павлов "теперешних" газет не читает, ибо они пристрастны. Но раньше проф. Павлов газеты (не "теперешние"), конечно, читал.
Следовательно, он их читал потому, что они были, в общем, беспристрастны или - скажем лучше и осторожнее - гораздо менее пристрастны, чем "теперешние". Это вытекает с неумолимой логикой из заявления проф. Павлова о методах его ознакомления с общественной жизнью.
Мы спросим теперь проф. Павлова: неужели прежние газеты, которые во время войны писали о ее целях, были беспристрастны? Неужели те Гауризанкары лжи о свободе, цивилизации, самоопределении малых наций, о кресте св. Софии и проч. и проч., которыми были наполнены "прежние газеты", представляются Павлову даже теперь, даже в свете после Версальского "мира" - святой и беспристрастной истиной? Или это - такая действительность, которую можно обмануть?
Быть может, однако, газеты после февральской революции были беспристрастны?
Тогда, когда они Ленина об'являли германским шпионом? Тогда, когда они воспевали Корнилова?
Ведь нужно же договориться проф. Павлову до конца, чтобы быть честным с самим собой, чтобы осознать действительность. Он "беспристрастно" не видит "пристрастия" буржуазных газет к буржуазии, но зато ему в высшей степени претит "пристрастие" "теперешних" газет к рабочему классу. Так стоит в действительности вопрос, а не как-нибудь иначе.
