Здесь вполне уместно поставить один общий вопрос, который имеет и прямое отношение к разбираемой проблеме. Вообще говоря, такой строй и такой порядок вещей способствует в наибольшей степени общественному развитию, который, при данном уровне развития производительных сил, дает возможность культурного развития и культурного подбора максимальному числу людей. Чем шире это селекционное поле, тем лучше, при прочих равных условиях.
И вот здесь наша революция совершила поистине величайший переворот. Она еще не догнала довоенного уровня в нашем хозяйственном развитии, она еще не обеспечила довоенного standart of life. Но она уже в гигантской степени расширила селекционное поле, она впервые вовлекла широчайшие пролетарские и крестьянские массы в культурный оборот, давая возможность подбора не из "верхних десяти тысяч", а из "нижних" миллионов. Такие организации, как партия, профессиональные союзы, завкомы, клубы и проч., через которые направляется поток людей в наши высшие учебные заведения, есть не что иное, как громадная и неизвестная прежним временам школа, подбирающая людей из самой гущи жизни.
Это завоевание уже есть у нас: оно прочно, оно неоспоримо. И если на первых порах мы не будем иметь достаточно "полноценных" студентов, то эти недостаточно "полноценные" будут иметь одно несомненное преимущество над старым студенчеством: они будут всеми своими корнями связаны с жизнью, с практикой, с активным участием в общественном строительстве. Этой чертой могут быть недовольны ученые-"олимпийцы", до которых не доносится гул жизни (да к тому же олимпийцы всегда бывают туги на левое ухо). Но это недовольство как раз и есть свидетельство их отсталости. Будущее принадлежит - это уже начинают понимать и в буржуазных кругах - не героям спекулятивной философии, спекуляция которых не многим лучше вульгарной и прозаической спекуляции рынка, а людям, которые связаны с практикой, у которых наука есть орудие этой практики, а не талмудическая похлебка или "летом сладкий лимонад". У рабочего же класса практика в крови. И тот синтез теории и практики, который дан был рабочим классом в общественных науках (т.-е. в теории обществоведения и в научной политике рабочего класса), он будет, несомненно, шаг за шагом завоевывать одну область за другой. Этот процесс уже начался. Разве не повернут нашей государственной властью руль в сторону гегемонии материализма и решительной борьбы против фантастических привидений религии, идеалистической метафизики и тому подобных Бердяевских "выделений"?
Что же, это - положительный или отрицательный факт, - эта гегемония опытной науки, материалистического мировоззрения, материалистического воспитания и обучения?
Такой поворот стоит очень многого. Конечно, праздношатающиеся болтуны "демократической", с позволения сказать, "мысли", и по сему случаю не упускают толковать о диктаторской тирании и изнасиловании всяческих свобод. Но это есть не что иное, как та же самая, до крайности пошлая, фетишистская и - позвольте сказать совершенно откровенно - с исторической точки зрения варварская мысль, как и мысль г-на Бердяева об "евхаристическом питании". Люди думают, что это - крайне умно. А на самом деле - перед нами, несмотря на всю раффинированность авторов, идеология, достойная каменного века, к которому сейчас не прочь апеллировать "беспристрастные" ученые буржуазии. Но как с этим совместить научные взгляды самого профессора Павлова? That is the question.
Заключение.
Хотя мы не отличались и не отличаемся христианской добродетелью, но все же посильно старались помочь нашему оппоненту вылезать из его многочисленных тупиков и ям. Ибо этого требует от нас не категорический императив Канта и не заповеди христианской морали, а революционная целесообразность. Рабочий класс, вопреки профессору Павлову, отнюдь не собирался и не собирается третировать en canaille науки. Но он самым категорическим образом отметает quasi-научное шарлатанство, которое теперь процветает на вымоченных кровью полях Европы, и в котором некоторые скорбные главою российские интеллигенты видят последнее слово божественного откровения. Рабочий класс прямо заинтересован в том, чтобы лучшие традиции науки, - а лучшие традиции науки связаны с опытным исследованием, с материализмом, с борьбой против всякой метафизики, чтобы эти лучшие традиции науки сплелись и слились в один поток с усилиями победоносного пролетариата и его учащейся молодежи. И поэтому мы взялись за ответ профессору Павлову, этому выдающемуся представителю честной науки. С ним случился грех не только с точки зрения коммунизма, но и с точки зрения того самого об'ективного метода, который он так блестяще защищает, когда речь идет о слюнных железах, и который он так основательно позабывает, когда нужно анализировать события общественной жизни.
