Я по многу часов продумывала разговор, и только для того, чтобы в панике вешать трубку, когда на том конце провода отклонялись от своей партии в диалоге.
Вот тогда-то я и познакомилась с местным метро. Поездки на метро неизменно завораживали меня. Пассажиры глазели на меня, а я глазела на них. В этих подземных туннелях обитал иной тип людей, нежели на поверхности. Метро здесь дешево – всего два песо (около 20 центов) в любом направлении на любое расстояние. Оно соединяет дальние, обособленные, районы города с центральными.
Торговцы тащили огромные корзины с овощами и мешки с мясными тушами. Слепые продавали пиратские диски, рекламируя свой товар в мини-микрофоны, встроенные в рюкзаки. Босоногие селяне из отдаленных деревень просили милостыню. Бродячие музыканты развлекали пассажиров на все лады. Крестьяне играли на скрипках, бездомные дети пели песни. Какой-то человек показывал цирковой трюк, катаясь голой грудью по осколкам стекла – и оставаясь при этом невредимым. Временами все это напоминало мне полотна Гойи. Люминесцентные лампы освещали смуглые лица, часто изуродованные глубокими шрамами и просто-таки средневековым состоянием зубов.
Спустя несколько дней напряженных поисков мне начали попадаться какие‑то приемлемые для жизни варианты. Но следующий шаг – поручительство и оплата – был осложнен бюрократическими препонами. Прежде всего, мне нужен был fi ador – человек, владеющий недвижимостью в Мексике, – который написал бы письмо, подтверждающее мою платежеспособность, и дал бы письменное согласие оплатить аренду вместо меня, если я окажусь не в состоянии это сделать. Кроме того, от меня требовалось предоставить несколько различных видов удостоверения личности, которые иностранцам не выдавались.
Теперь мне становилось понятно, почему Дьюк уже восьмой год живет в отеле. Я продолжала поиски, надеясь, что если я буду лучезарно улыбаться, то кто-нибудь вдруг решит мне поверить и сдаст квартиру без всей этой бумажной волокиты. Но через две недели поисков, когда сорок семь встреч закончились одинаково неутешительным образом, у меня осталась единственная возможность – найти кого-то, кто уже прошел через все эти формальности, и снимать квартиру с ним на пару. Я снова погрузилась в киберпространство и попыталась изучить мексиканские сайты, посвященные поиску соседей для совместного съема квартиры. Большинство таких объявлений, похоже, размещали иностранцы, а это означало то, чего я решительно хотела избежать: общение с эмигрантами. Однако мне все-таки удалось найти одно объявление, которое было, кажется, написано мексиканцем. Оно гласило: «В стиле ар деко, напротив мескаларии, приветствуются любые расы и религии, Колония-Рома». Текст был написан на четырех языках: испанском, английском, французском и португальском. Я послала электронное письмо и указала в нем свой номер мобильного. На следующий день мне перезвонили.
– Buenas ardes[5], Люси? Да. Это Октавио, я разместил объявление насчет квартиры в Колония-Рома.
— А, hola… ээ…
Октавио уловил мой страх перед телефонным общением и спросил, откуда я приехала, а потом заговорил со мной на беглом английском. Он назвал адрес. Я спросила, какая там ближайшая станция метро.
— Метро? О, простите, я не слишком хорошо знаком со станциями метро в этом городе… может быть, лучше мне за вами заехать?
— Нет-нет. Все в порядке, я доберусь сама.
— У вас есть «Одинокая планета» ?
— Да, – призналась я.
— Ну, в общем, это совсем недалеко от того дома, в котором жил Уильям Берроуз, застреливший свою жену.
С такой подсказкой я смогла точно определить, где это находится. Как написано в «Одинокой планете», этот писатель-битник, который скрывался в Мексике от закона, случайно убил свою жену во время пьяной игры, когда целился из револьвера в бокал мартини на ее голове.
Вынырнув из метро на станции «Инсурхентес Сур», я оказалась в центре круглой площади, от которой расходилось несколько улиц, и ни на одной из них не было видно названия. Я прошла по четырем из них, пока наконец нашла нужную – улицу Орисаба. Она была широкой и тихой, и вдоль нее росли ясени. С маленьких французских балкончиков спускались вьющиеся растения. Здесь было почти как в Италии, с той только разницей, что здания сильно покосились, во многих не хватало каких-нибудь деталей и в камне зияли огромные трещины.
