Ночью меня разбудили люди в штатском в сопровождении милиционера и вежливо осведомились кого я жду. Я так же вежливо ответил, что встречаю семью, показал билеты до Алексина. Они пошли дальше – видно искали бездомных, очищали столицу.
Наташа вышла из поезда очень уставшая, сутки в пути с двумя младенцами утомят хоть–кого. Теща, быстро попрощавшись, уехала в Волгоград, пообещав вскоре вернуться.
Квартира ошеломила Наташу, 2 огромные комнаты, кухня, ванна. Правда это было временное жилье, предоставленное до конца строительства семейного общежития.
Детки счастливо топали по полу, Наташа возилась на кухне, я разбирал чемоданы, вещей было не так много, большую их часть, включая мебель и мой любимый мотоцикл «ИЖ» с коляской, я отправил контейнером.
– Я должна тебе что–то сказать, – Наташа стояла возле дверей в кухню, она выглядела напряженной и нервной.
– Я…, – она замолкла на миг, потом продолжила:
– Я беременна, 5 месяцев.
Я был ошеломлен:
– Опять! Почему ты мне раньше не сказала?
– Я не хотела тебя волновать, думала – ты уедешь и я сделаю аборт.
– Почему же ты не сделала?
– Я заболела, проболела месяц, потом поздно было.
Я был сражен, третий ребенок, опять жизнь на одну зарплату, впереди десять – пятнадцать лет ожидания квартиры, проживания всей семьи в одной комнате общежития.
Ситуация усугублялась одним обстоятельством, о котором я узнал уже работая на шахте. Трест, в котором я работал, строил много шахт, разбросанных по всей тульской области, по плану каждый год одну шахту вводили в эксплуатацию. На эту шахту бросали все силы, посылая работников в длительные командировки, отрывая мужчин от семьи на годы, а деваться некуда – с работы ведь не уйдешь, надо ждать очереди на квартиру. Так и жили мужики вдали от семьи, спиваясь в общежитии. Это же предстояло и мне и третий ребенок делал жизнь еще труднее.
Я понимал, что об аборте уже речи быть не может, и я был очень обижен на Наташу.
В ту ночь меня вызвали на шахту – авария на подъеме, я был ближе всех, за мной и приехали. Я работал всего несколько месяцев на шахте, электро–оборудование подъема сильно отличается от вычислительной техники с которой я до того работал, так что я был новичок.
Но в этот раз я легко справился, нашел несработавший датчик на одной из дверей с аппаратурой. Когда я прижал дверь рукой, он сработал и огромное колесо подъема со скрежетом завертелось.
После этого мне дали задание спуститься в шахту для мелкого ремонта. Я переоделся в шахтерскую одежду, одел телогрейку, каску с фонарем и поехал вниз на только что отремонтированным мной лифте подъема.
Там меня встретила влага во всех видах – лужи на земле, пропитанный влагой воздух, капала известковая вода с потолка оставляя белые пятна на телогрейках. Все шахтеры ходили в белых телогрейках.
Сделав работу, я пошел в парную, шахтерам давали выпарить из себя промозглую сырость шахты в парилке с сухим паром.
Дома у дверей квартиры меня почему–то встретила соседка, которую я раньше не видел:
– Вашей жене стало плохо, я увидела ее на полу без сознания, ваша девочка брызгала на нее водой и говорила: «Мама, вставай.» Вы поезжайте в больницу, дети побудут у меня.
Я поехал в больницу, пытаясь сообразить что случилось, может выкидыш? Дежурный врач в больнице сухо сообщил, что Наташа сделала себе химический аборт.
Я был поражен – у нас в семье и абортов–то никогда не делали, а до такого я бы вообще никогда не додумался.
Я зашел в палату. Наташа была в сознании, обрадовалась лимонам, которые я принес, не помня где я их взял. Жадно высасывая лимон, она остановилась вдруг и сказала:
– Знаешь, чуть не умерла…
Вскоре она отослала меня домой, к детям.
Через два дня она умерла, отказала печень.
Последующие дни вспоминаются сквозь туман. Я варил манные каши, успокаивал детей, которые хотели маму. На шахте собирали деньги, организовывали похороны.
Приехал средний Наташин брат Миша из Мурманска, чудный парень, приехал мой средний брат Сема, и я ему за это всегда буду благодарен. Кто–то из них спросил какие у меня планы, я не знал какие.
Я позвонил маме, она сказала:
