Времена наступили смутные. Останавливались стройки, заказчики не платили нам за работу, вместо денег в ходу был бартер. Зарплату выдавали всякой ерундой по завышенным ценам или задерживали на несколько месяцев. Сводить концы с концами становилось все труднее. Единственный участок, откуда еще немного поступали живые деньги, был бурейский. Но однажды произошел скандал: Вячеслав Георгиевич выдал рабочим зарплату, а у руководства на эти деньги были совсем другие планы. В результате ему пришлось уйти. Для него нашлось место слесаря. Начал с нуля, потом перешел в ИТР, поднимаясь по служебной лестнице.
В то время Наталья с Толиком жили в поселке городского типа с необычным названием Мама. Кто бы знал, что она обернется им мачехой! Сначала им там очень нравилось: ах, какой воздух, какие люди, ах, все цветет, все в черемухе! Квартиру трехкомнатную отремонтировали всем на диво, дачный участок засадили, а главное – обустроили свое хозяйство в тайге: обширные угодья, где Толик построил базу и несколько зимовий. Был у него бизнес-план: приглашать иностранцев – любителей сибирской экзотики на охоту и рыбалку. Есть фотография, на которой улыбается его первый клиент – Джеймс.
Толик считал, что жена должна идти за мужем, «как ниточка за иголочкой». И Наташа шла: забрасывались с мужем с вертолета в тайгу и там зимовали. Какие это труды, сложно объяснить. Но она не жаловалась, устраивала уют в зимовьях, готовила изысканные блюда для гостей. Вспоминает, какое вкусное получалось вино из черемухи. Добывали они соболя и белку, попадалась норка. Однажды даже на медведя с мужем ходила.
Такое напряжение сил даром не проходит: у Толика началась сильная аллергия на мех. Наталья становилась все молчаливее. В очередной раз соприкасаясь с цивилизацией, они видели, как меняется жизнь: полки магазинов стремительно пустели, а цены с шестью нулями вгоняли в ступор.
Все эти проблемы повлияли на душевное здоровье Толика: он стал болезненно ревнивым, мучил Наталью беспочвенными подозрениями, обвинял: «Ты оставила меня без детей!»
Наташа звонила мне, плакала. Невыносимо было это выслушивать. Я забеспокоилась за нее, посоветовала не ходить с ним больше в лес: не женское это дело, тем более когда вместо благодарности получаешь незаслуженные оскорбления, да и кто знает, что там Толику стукнет в голову?..
И вот в 1996 году она с ним в тайгу не пошла, а приехала ко мне с дочкой в Братск. Устроилась работать продавцом в киоск.
Однажды поздним зимним вечером раздался длинный телефонный звонок: межгород! Наташа ответила, звонил охотник из Мамы. Вдруг она закричала не своим голосом: «Когда?» Мы с Вероничкой с ужасом посмотрели друг на друга: что такое?
Оказалось, накануне Нового года охотники выходили из тайги через Толины угодья и нашли почти растащенные зверями его останки в сгоревшем зимовье.
Эта трагедия нас совершенно раздавила. До сих пор неясно, как это могло произойти. Он же с детства в тайге, осторожный, предусмотрительный. Спиртного с собой не брал. Многие считают, что его просто подожгли. Да, были недоброжелатели, были завистники… Но по результатам следствия дело закрыли как несчастный случай.
Наташе после обеспеченной жизни пришлось привыкнуть к моей нищете. За бесценок она продала квартиру в Маме и то, что осталось от разграбленного имущества Толика. Похоронили его в Братске. Квартиру себе сестра покупать не стала – так мы и жили вместе в родительской квартире, вместе поднимали мою дочку, которой Наташа стала второй мамой. Через два года меня отправили на пенсию (Веронике тогда было всего четырнадцать лет). И такая у нас с сестрой была в ту пору задача: вырастить человечка человеком, а самим «доживать». Мне в ту пору было пятьдесят, а Наташе – сорок шесть.
Она работала в хлебном киоске далеко от дома. Зимой мерзла на остановках, летом страдала от жары в крошечном металлическом помещении. Я получала небольшую пенсию, обрабатывала большой огород. Так жили еще три-четыре года, пока однажды в Братск не приехал по какому-то своему делу Слава. Он узнал от знакомых, что Наташа овдовела и живет в городе. Нашел ее киоск на автобусной остановке, заглянул в окошко…
