— Прости меня. — Мэри сжимала в ладонях похолодевшие руки Дэвида. — Я знаю, это ужасно. Но я слишком поздно поняла, что натворила.
— Ничего… — сказал он охрипшим голосом. — Я пойду, хорошо? Мне надо побыть одному. А завтра я навещу тебя снова. И не плачь, не плачь, пожалуйста.
Выбежав из больницы, Дэвид, ничего не замечая вокруг, побрел по улице. Мир рухнул, рассыпался на мелкие кусочки, собрать и склеить которые невозможно. А солнце продолжало светить, и небо не упало на землю, и люди спешили куда-то, задевая его иногда плечами.
Дэвид зашел в какой-то бар и заказал порцию виски, а потом еще одну. Но алкоголь не помогал, не притуплял боли, и сердце билось ровно, словно ничего страшного не случилось. Удар за ударом, оно отмеряло мгновения жизни, гнало по венам горячую кровь. Дэвид выпил еще, но опьянение так и не наступило, как будто он перестал быть обычным человеком, а превратился в сложный и хорошо отлаженный механизм, неизвестно для чего предназначенный. В конце концов, бармен отказался наливать ему виски, и Дэвид отправился в отель. Закат уже догорел, мягкие влажные сумерки окутывали город, зажигались фонари на шумных улицах, в окнах домов вспыхивал свет. Там кого-то ждали, накрывали стол к ужину, нетерпеливо посматривали на входную дверь, прислушивались к шагам на лестнице.
Дэвид вдруг ощутил себя одиноким и потерянным, крохотным человечком, который никому на свете не нужен. Он остановился посреди тротуара, пораженный этим чувством. Никогда прежде, даже в самые тяжелые минуты жизни, он не испытывал ничего подобного.
Когда он добрался до отеля, было уже совсем темно. Подходя к двери, он услышал за спиной женский голос, окликавший его по имени, и резко обернулся. Из припаркованной под фонарем машины ему махала рукой Кэтрин. Он приблизился, еще не веря глазам, открыл дверцу и забрался на переднее сиденье.
Несколько минут оба молчали, не решаясь произнести хоть слово. Наконец Дэвид, у которого от волнения дрожали руки, спросил деланно равнодушным тоном:
— Откуда ты… вы узнали мой адрес?
— Не важно.
Кэтрин не собиралась признаваться, что обзванивала целый день отели, чтобы выяснить, где он остановился. Она ничего не могла с собой поделать: необходимость увидеться с Дэвидом была сильнее обиды. Она так боялась, что он уже уехал, вернулся в Канаду. Элис, понимавшая, что творится с подругой, прямо посоветовала ей забыть о гордости и поступать так, как велит сердце.
— И что привело вас сюда? — спросил Дэвид приглушенно, опасаясь, что срывающийся голос выдаст его эмоции.
— Мы разве снова на «вы»? Перестань, я соскучилась. И прости, что так холодно простилась с тобой тогда. — Кэтрин поправила выбившуюся из прически прядь. — Наверное, у тебя были причины для плохого настроения…
— Давай проедемся, — предложил он, чтобы как-то сменить тему разговора. — Я… В общем, забудь об этом.
— О чем? — удивленно спросила Кэтрин, включая зажигание и выезжая на шоссе.
Она прождала его в машине два с половиной часа, внимательно вглядываясь в лица прохожих. И совсем по-другому представляла их встречу. Дэвид держался так, словно между ними никогда ничего не было, словно он не ласкал ее, не покрывал поцелуями, не прижимал к себе. И это было странно. Кэтрин никак не могла понять, что заставляет его сдерживать эмоции, откуда это напускное безразличие.
— Я не должен был даже прикасаться к тебе…
— Но ты же не женат? — Вопрос Кэтрин прозвучал настороженно. — Ты говорил, что свободен.
— Я был женат, но уже давно разведен, — ответил Дэвид, глядя в окно.
— Тогда, может быть, ты любишь другую?
— Нет, при чем здесь это! — Предположение показалось ему смешным и ничтожным по сравнению с тем, как обстояли дела.
Кэтрин затормозила в тупике пустынной улицы. Фонари здесь не горели, и вокруг не было видно ни одного человека. В темноте едва различался какой-то сквер или парк. Она пыталась сосредоточиться и понять, что происходит.
— Тебе плохо со мной? — спросила Кэтрин. — Или тебя смущает то, что я богаче?
Дэвид покачал головой: к чему требовать от него откровенности, если он все равно не скажет правды? А лгать, выдумывать несуществующие причины, изворачиваться ему не хотелось.
