О.Генри: Две жизни Уильяма Сидни Портера - страница 125
Но мнения критиков, похоже, мало значили для О. Генри. Тогда же его увлекла идея вновь уклониться от нью-йоркской темы и сочинить серию рассказов на ином материале — действующими лицами этих историй будут жулики, «благородные жулики» — Джеф Питерс и Энди Таккер. Оба героя уже появлялись на страницах его рассказов (первые три — о новеллистической серии он еще не думал — были опубликованы прежде). Остальные 11 О. Генри сочинил в течение лета 1908 года. Почти все они в тот же год были опубликованы в «Макклюрз мэгэзин» и, почти одновременно, в более чем двух сотнях газет в США и Канаде, сотрудничавших с синдикатом Макклюра.
Дж. Лэнгфорд утверждал, что, сочиняя рассказы этого цикла, О. Генри прежде всего опирался на тот багаж впечатлений, который накопил, общаясь с заключенными в каторжной тюрьме штата Огайо в Коламбусе[313]. Действительно, хорошо известно, что У. С. Портер с большим вниманием выслушивал истории каторжников, оказавшихся в тюремной больнице. И наверняка источник каких-то сюжетов новелл из сборника «Благородный жулик» (The Gentle Grafter) берет свое начало в ее скорбных стенах. Но возводить их все исключительно к этому источнику было бы все-таки не совсем верно. Нетрудно заметить, что эти новеллы продолжают и развивают ту же линию, что писатель наметил в так сурово оцененном критикой цикле «западных историй». По крайней мере связь его западных героев и коллизий с художественным миром Марка Твена и Брет Гарта очевидна. Еще более очевидна перекличка его Джефа Питерса и Энди Таккера с Джеком Гемлином и Уильямом Окхерстом последнего. Может быть, его «благородные жулики» менее серьезны, чем шулеры Гарта, зато они добрее и человечнее, хотя, возможно, и менее естественны и правдоподобны, чем герои калифорнийца. Но ведь О. Генри и писал прежде всего юмористические истории. Упомянутый сборник вышел в издательстве McClure's уже в конце 1908 года.
Весьма благополучно, как мы помним, складывались в том году и финансовые дела писателя. Хотя, как обычно, денег ему не хватало. Всю первую половину года он прожил в Нью-Йорке, но в начале лета съездил в Питсбург, а на обратном пути завернул в Эшвилл, к супруге. Пробыл — и там и там — недолго. Поездка была в какой-то степени деловая. Маргарет заканчивала учебу в школе. Отец и дедушка с бабушкой очень хотели, чтобы она продолжала образование и поступила в колледж. Но Маргарет вдруг заартачилась — она решила, что учебы с нее достаточно. Она будет работать в газете и станет (видимо, по примеру отца?) со временем писателем. Попытки переубедить ее успеха не имели, и решительный разговор о ее дальнейшей судьбе был отложен. Ближайшие же планы были таковы. Предполагалось, что Маргарет (причем, судя по всему, таково было именно ее намерение) будет жить с отцом и мачехой в Нью-Йорке. Интересно, как О. Генри представлял себе «воссоединение» с Сарой, да еще и при участии дочери? Хотя, возможно, он надеялся, что новые заботы сгладят их отношения с женой. Что касается Сары, то она с энтузиазмом согласилась. Совместная полноценная городская семейная жизнь начнется с осени. А пока им предстояло совместное лето. Они проведут его на Лонг-Айленде, в тихом курортном местечке под названием Гуд-Граунд — в шестидесяти с небольшим километрах от Нью-Йорка.
В июне — на всё лето и часть осени — на берегу океана О. Генри снял дом. Он был не очень велик, но всё же достаточен, чтобы в нем с комфортом могли разместиться писатель с женой, семнадцатилетняя Маргарет и двое специально нанятых на лето слуг.
Поначалу О. Генри исправно играл роль главы семейства: гулял с дочерью и женой по берегу океана, восседал во главе стола за обедом и ужином, почти не пил. Кстати, в своих воспоминаниях Сара отметила как характерную такую деталь: ее супруг всегда, вне зависимости от погоды, от того, ждали они к обеду гостей или нет, выходил к столу тщательно одетым — в костюме и в галстуке. Она называла эту манеру аристократической. Плохо же она знала своего мужа! «Аристократизм» подобного рода вообще был присущ О. Генри: даже отправляясь в очередную экспедицию по злачным заведениям, одевался он всегда безукоризненно, что уж тут говорить о семейном обеде! Впрочем, эта его черта ей, безусловно, нравилась. Однако идиллическая семейная жизнь довольно скоро отцу семейства наскучила, и, с интервалом примерно в неделю, он начал регулярно уезжать в Нью-Йорк, где оставался обычно на семь — десять дней. Свои постоянные отлучки он объяснял необходимостью работать (по его словам, расслабляющая курортная атмосфера мешала ему сочинять. Много ли он сочинил новелл в дни своих выездов в Нью-Йорк, неизвестно (за лето он написал 11 новелл о Джефе Питерсе и Энди Таккере, но он работал над ними и в Гуд-Граунде). Зато хорошо известно другое: в Нью-Йорке он много пил — в компании друзей и в одиночку, но пил ежедневно и обычную свою норму — в два литра виски — видимо, без труда выполнял. И страдал от этого. Не столько морально, сколько физически. Ведь пить ему было нельзя совершенно.
