Что это было за препятствие? Гадать тут не о чем — он имел в виду свое тюремное прошлое. Письмо Саре он написал, изложив подробно суть и предысторию своего обвинения, рассказал о суде и тюремном заключении. Насколько точно он изложил факты, насколько был правдив — сказать сложно. Ведь свою историю он излагал не раз, но всегда — по-разному. Как бы там ни было, позднее, в своей книге, миссис Портер однозначно утверждала: «Мой муж не был вором!» Что же тут удивляться, что в ответ на откровенное послание она сообщила, что его прошлое не имеет для нее значения, она согласна выйти за него замуж. О. Генри терзают сомнения, и он снова пишет в Эшвилл и предлагает ей не спешить, а тщательно всё взвесить и еще раз подумать. Но Сара не желает думать и откладывать, она приняла решение. Бракосочетание назначили на 27 ноября. Оно состоится в Эшвилле.
Казалось бы, у О. Генри было достаточно времени, чтобы подготовиться, поднакопить деньжат, тем более что за месяц до свадьбы из печати вышел второй, составленный из так называемых «западных» его рассказов, сборник. Он получил название «Сердце Запада» (The Heart of the West). Читатели встретили его хорошо, он замечательно раскупался, а вот критика, наоборот, почти единодушно отвергла, сочтя помещенные в нем рассказы старомодными, коллизии надуманными, а героев ходульными. Вот что, например, по поводу этой книги писала нью-йоркская газета «Нейшн»:
«После исполненных внутренней деликатности, насыщенных фантазией “Четырех миллионов” новый том м-ра О. Генри вызывает очевидное недоумение… Всё дешево… все эти дешевые трюки в финалах, гротеск вместо юмора… Его словарь, столь органичный в “Четырех миллионах” и в “Королях и капусте”, в этой книге слишком перенасыщен. Его техасские скотоводы разговаривают на придуманном языке, они подобны сказителям негритянского фольклора, агентам, распространяющим билеты на шоу из жизни Дикого Запада. В наши дни с писателем такое случается редко. Мистеру О. Генри, конечно, следует относиться к своему таланту более серьезно»[307].
Трудно сказать, как он реагировал на эти выпады прессы, тем более что прежде не слышал ничего подобного в адрес своих сочинений — все критические отклики были, как правило, положительными. Скорее всего, не заметил, или, во всяком случае, не придал особого значения. Ведь вскоре, получив причитающиеся за книгу 500 долларов (от роялти он опять недальновидно отказался, предпочтя синицу в руках журавлю в небе), уехал из Нью-Йорка в Эшвилл — познакомиться с будущей тещей, подготовиться к церемонии и т. д. 500 долларов быстро улетучились, и он шлет телеграмму в редакцию «Эврибадиз» с просьбой в счет будущих публикаций (как с «Энслиз» и «Санди уорлд», он был связан договором с еженедельником) выслать ему 300 долларов. Но и этих денег не хватает: он пишет Гилмэну Холлу о переводе ему взаимообразно дополнительных 100 долларов и еще просит своего друга заказать и выкупить «у Тиффани обручальное кольцо — размер 5 и одна восьмая». И еще: «привези мне два воротничка; мой размер 16 с половиной, галстук у меня есть», «и зайди в цветочный магазин — лучше к Макинтошу на Бродвее, по восточной стороне пятая или шестая дверь к северу от Двадцать шестой улицы, — инструктирует он друга, — я много раз покупал там, цветы у него хорошие. Он говорил, что сможет доставить букеты в Эшвилл в надежной упаковке… Распорядитель церемонии сказал, что с моей стороны должно быть два букета — один с фиалками и один с бледно-лиловыми розами. Закажи побольше — скажи, такой, чтобы его удобно было держать в руке, и, наверное, три или четыре дюжины роз».
За свадебными хлопотами О. Генри, конечно, помнил об обязательствах и о том, что все долги придется отрабатывать. «Я обратил внимание на твою приписку, — пишет он далее, — что грядут непростые времена и придется много поработать… Я собираюсь немедленно включиться в работу — как только вытряхну рис из ушей»[308].
Холл выполнил все поручения О. Генри. Вместе с женой он приехал в Эшвилл накануне бракосочетания (они были свидетелями со стороны жениха и единственными, кто из нью-йоркских знакомцев принимал участие в церемонии). По настоянию матери невесты «молодых» венчали в пресвитерианской церкви, к которой принадлежали миссис и мисс Коулмен. По завершении обряда мать Сары, как полагается, всплакнула. Но скорее всего, слезы ее были совершенно искренними: долго же ей пришлось ждать замужества дочери — она было уже смирилась, что той придется вековать в старых девах (напомним, мисс Коулмен, когда она превратилась в миссис Портер, уже сравнялось 39!). Вероятно, искренним было и сказанное во всеуслышание: «Я так счастлива пригласить вас в нашу семью!» Мать, конечно, надеялась, что брак дочери будет счастливым и крепким.
