«Вот мы выслушали речь простую и вместе с тем краткую, — сказал он. — Ведь говорят, что мудрецов (некоторые называют их софистами) было пять: Хилон, Фалес, Солон, Биант, Питтак. А затем линдский тиран Клеобул, а позже и коринфский тиран Периандр, не имевшие ничего общего ни с добродетелью, ни с мудростью, но благодаря своей власти, друзьям и милостям принудили общественное мнение присвоить им название мудрецов, изрекли какие-то гномы и положения наподобие изречений настоящих мудрецов и распространили их по Элладе.
Мудрецы были возмущены, но они не захотели изобличить их хвастовство, возбудить открытую к себе ненависть из-за славы и вступить в борьбу с могущественными людьми, а собрались и после беседы друг с другом принесли в дар богу ту из букв, которая стоит пятой в алфавите и означает цифру «пять»; тем самым они засвидетельствовали перед богом, что их только пять, а седьмого и шестого они отвергают как не имеющих к ним никакого отношения. А что рассказывают это не попусту, можно понять, послушав служителей храма, называющих золотое «Е» даром Ливии, жены Кесаря, медное — приношением афинян, а первое и самое древнее «Е», из чистого дерева, еще и теперь называют даром мудрецов, так как оно подарено не одним, а является общим приношением всех мудрецов».
На это Аммоний тихо засмеялся, подозревая, что Ламприй выдумал сам всю эту историю, но сказал, что якобы слышал ее от других, чтобы не быть за нее в ответе, а на самом деле выразил свое личное мнение. Кто-то из присутствующих заметил, что подобный вздор болтал недавно чужеземец халдей: «Есть, — утверждал он, — семь букв, произносимых чистым голосом; есть семь созвездий, двигающихся по небу
Движением чистым и независимым; от начала алфавита буква «Е» из гласных вторая, а солнце — из созвездий второе после луны. А Аполлон, как считают все эллины, тождествен солнцу».[12] — «Но это, — заключил говоривший, — разумеется, из области астрологических таблиц и болтовни на перекрестках».
Ночь Ламприя, как следовало ожидать, незаметно вызвала раздражение служителей храма. Ведь то, что он сказал, никому из дельфийцев не было известно. В ответ они стали излагать суть общего ходячего мнения, считая, что ни начертание, ни звучание, а только значение буквы имеет смысл.
Как предполагают дельфийцы и как сказал тогда от их Имени жрец Никандр,[13] буква «Е» представляет собой формулу обращения к богу и занимает главное место в вопросах каждый раз, как вопрошают оракулы: будет ли победа? жениться ли? будет ли удачным плавание? заняться ли обработкам земли? отправиться ли путешествовать?[14] А диалектиков[15] бог в своей мудрости с пренебрежением отсылает прочь, так как они совершенно не понимают, что дело рождается из частицы «ли» и связанного с ней предложения, между тем как бог все вопросы, подчиненные этой частице, представляет себе как дела настоящие, и они ему по душе.
Поскольку все мы имеем обыкновение обращаться к нему вопросом как к прорицателю и молить его как бога, полагают, что эта буква выражает одновременно желание не меньше, чем вопрос: ведь каждый из молящихся говорит: «О, если бы…». И Архилох умоляет: «О, если бы мне коснуться руки Необулы».
А что касается слова είθε («если бы только»), то говорят, что второй слог в нем необязателен, так же как и θην,например, у Софрона: «Она также, конечно (Θην), нуждалась в детях», и в стихе Гомера: «Я, конечно (θην), укрощу и твою ярость», так как в самом слове «если» уже достаточно ясно выражено пожелание.[16]
После того, как Никандр все это изложил, мой товарищ Теон (ты ведь, Серапион, его знаешь) спросил Аммония, будет ли диалектике, услышавшей в свой адрес столь тяжкие оскорбления, предоставлено право откровенно высказаться.[17]
На настойчивый призыв Аммония говорить и вступиться за диалектику Теон сказал: «Тот факт, что бог в высшей степени сам диалектик, ясно показывают многие его оракулы, так как ему присуще свойство и разрешать загадки, и задавать их. Больше того, как рассказывал Платон, бог, отдав предписание через оракул увеличить вдвое объем его алтаря на Делосе — дело, требующее высшего опыта в геометрии, — в действительности преследовал другую цель: побудить эллинов заняться геометрией.
