б) вторая линия - прямо из Достоевского: русский хулиган из антисемитских соображений устраивает небольшой погром кидает кирпич в окно учителю литературы, верней, в кроватку его ребенка, но, по чистой случайности, убивает (не до конца, кажется) не малютку, а его дедушку. После чего этот новый Смердяков представляет учителю Иваном Карамазовым (здорово с соседушкой по номеру Кара-Мурзой аллитерирует) невинного еврейского мальчика. Правда, с ума сходит не мальчик, а его тетя - дочка революционерки, но это не суть важно.
А "Крепостью" роман называется тоже не спроста, там философическое рассуждение есть: в Европе "крепость" - оплот, сооружение, охраняющее свободу, а у нашего Даля наоборот: первое значение этого слова - документ о крепостном состоянии. Прощай, немытая Россия, короче.
Далее. Заметки Семена Файбисовича. Кто не знает, это неплохой художник-фотореалист, рисует по фотографиям разных алкашей, демонстрантов и прочую нечисть. Мне, кстати, нравится. Заметки - о тех же вечнопьяных русских мужиках.
Далее. Не помню кто. "Похороните меня за плинтусом". Бабушка любит внучека, но странною любовью - любит таскать его по врачам (см. "Про мимозу"), называть говном и грозится забить насмерть ногами. Почему-то хэппи-энд: мама забирает мальчика от бабушки, а та с тоски копыта откинула. Совсем плохо.
Далее. Фридрих Горенштейн. "Куча". Как обычно у Горенштейна - философическое произведение. Куча - это понятие древнеегипетской математики, аналог нашего Х (икса), неизвестная, в нашем контексте - серая человеческая МАССА. По Горенштейну оказывается, что египтяне знали понятие иррационального числа и называли его "долги" - гм-гм, иксово у Горенштейна с математикой, замечу. Также подчеркивается, что по-древнеегипетски "куча" будет "хуа". Вот этой-то ху.вой кучей представляется одному математику, едущему в провинциальный райцентр, вонючая Россия. Математик падает в канаву, ломает ногу. Кругом - ему встречается множество русских говнюков. Единственный луч света в темном навозном царстве интеллигентный, умный и скептический истопник, совсем не русский, естественно. Символизируя невозможность положительного действия в этой стране, математик так никуда и не попадает.
Примеров худ. литературы, не вышитой по этой канве мне в "Октябре" не встретилось. Хотя возмущает даже не это, а загадочное соседство под оной обложкой с нашими современниками. К чему бы это?
В каком-то из номеров напечатаны несколько стихотворений Алины Витухновской. Неплохо. Узнаваемо, по крайней мере: посткубофутуризм, переходящий в эдакую цветаевскую разухабистую ритмичность, а размер вот даже не понял какой. Хотя это ни о чем не говорит, я в размерах и не разбираюсь. Что это?
-/-/--/
/--/--/
Лит. критики и обзоров - почти нет.
***
"Наш современник"
Тоже вполне загадочное издание. С одной стороны, главред и первый заместитель - нетаящиеся коммуняки, есть статьи Зюганова и Руцкого, с другой, Шафаревич, Кожинов и Глазунов антикоммунисты, как я понял, а последний вроде даже за Ельцина на последних выборах агитировал.
Проза - в основном историческая, в стиле Пикуля и Иванова. Много сочинений про октябрь 93-го и 5000 погибших тогда невинных мучеников свободы, про танки, стрелявшие по БД термическими снарядами и отважный прибалтийский ОМОН. До конца дочитать хоть что-нибудь у меня не получилось, поэтому сразу переходим к публицистике.
Из номера в номер печатаются мемуары Ильи Глазунова "Россия распятая" и трактат "Масонский заговор против России. 1731-1995."
"Россия распятая" до жути похожа на воспоминания Дали ("ИЛ" года три назад): неподъемным для журнала объемом, царственным тоном, осознанием своего первопроходчества, даже любовью к старым мастерам. Смешно.
"Заговор" - безграмотная вещь. Автор никак не может остановиться и записывает в масоны всех исторических лиц, кроме Сталина, Николая II с семьей, Распутина (критика Распутина критерий масонства) и почему-то Родзянки (хоть "масоны его контролировали"). Масонами оказываются Милюков, Ленин и все вплоть до Горбачева, даже Шульгин с Пуришкевичем. Однако.
