О догмате Искупления - страница 7

.

Ещё более замечательное по своей ясности место находим по этому вопросу в 17 главе книги св. Василия Великого о Святом Духе, где он даёт ответ утверждающим, что Дух Святый не сочисляется с Отцом и Сыном, но только подчисляется Им, и вместе предлагает краткое изложение веры о благочестивом сочислении:

“Нелегко и понять, – говорит св. Василий Великий, – что разумеют они под сим подчислением и какое значение дают сему слову. Ибо всякому известно, что оно введено к ним из мiрской мудрости. Но посмотрим, имеет ли оно какое-нибудь отношение к нашему предмету. Искусные в суесловии говорят, что одни имена суть общие, и значением своим простираются на многие предметы, а другие более собственные, и они имеют одни других более частную силу. Например: “сущность” есть имя общее, прилагаемое ко всему, равно и к одушевленному, и к неодушевленному; а животное есть имя более собственное, и хотя прилагается к меньшему числу предметов, нежели первое, однако же к большему, нежели имена под ним заключающиеся; ибо им объемлется природа как разумных, так и неразумных животных. Опять имени “животное” собственнее имя “человек,” а сего собственнее имя “муж,” ещё собственнее именование каждого порознь: Петр, или Павел, или Иоанн. Итак, сие ли разумеют под словом “подчисление” – разделение общего именования на именования теснейшие? Но не поверю, чтобы дошли они до такого тупоумия, и стали утверждать, что Бог всяческих, подобно какому-нибудь общему понятию, представляемому только в уме и не имеющему бытия ни в какой самостоятельности, делится на подлежащие, а потом подразделение сие стали называть подчислением. Сего не скажут и страждущие черножелчием” [XXI].

Последнее из приведённых мест представляет собой не что иное как воспроизведение, хотя и в несколько сокращенном виде, логических категорий из логики Аристотеля.

Таким образом, несомненно, что св. Василий Великий употребляет выражение “естество” и “сущность” в смысле отвлеченно-логическом. Но в каком смысле употребляется у него этот термин в том месте из главы 18-й “Подвижнических уставов”, которое митр. Антонием приводится как одно из существенных доказательств в пользу развиваемого у него учения о едином естестве человеческом? Ясный ответ на это даёт сам св. Василий Великий в одном из трёх своих подвижнических поучений в слове “О вере”:

“Пока надлежало бороться с возникавшими по временам ересями, – говорит он, – следуя предшественникам, почитал я приличным, смотря по различию посеваемого дьяволом нечестия, останавливать или низлагать распространяемые хулы опровержениями, и употреблял, как вынуждала к тому потребность недугующих, те и другие изречения, часто и такие, которых нет в Писании, но которые, впрочем, не чужды благочестивому смыслу Писания; потому что и Апостол не отказывался для собственной своей цели употреблять нередко и языческие изречения. А теперь почел я сообразным с общей моей и вашей целью требование вашей во Христе любви исполнить в простоте здравой веры, говоря то одно, чему научен богодухновенным Писанием, как остерегаясь тех имен и изречений, которые не находятся буквально в Божественном Писании, хотя и сохраняют мысль содержащуюся в Писании, так от слов, которые будучи неупотребительны в Писании буквально, подают ещё нам и странную мысль, и которых нельзя найти в проповеди святых, совершенно отказываясь, как от странных и чуждых благочестивой вере… Посему решился я, как всегда, так и теперь, избегать всякого речения и понятия, чуждого учению Господню; потому что, как выше заметил, цель, мне и вам теперь предлежащая, во многом различна от тех предметов рассуждения, которые заставляли меня писать или говорить иногда так, а иногда иначе. Ибо тогда занимало меня обличение ереси и опровержение дьявольского ухищрения, а теперь предполагается исповедание и простое изъяснение здравой веры. Посему не приличен мне теперь и прежний образ речи” [XXII].

Итак, по признанию самого св. Василия Великого, в отличие от полемических творений, где он был вынужден пользоваться философскими понятиями и терминами для борьбы с противниками истины христианской, в своих подвижнических словах он сознательно отказывается от употребления философских понятий и терминов и предлагает своим слушателям “простое изъяснение здравой веры.” Искать после этого каких-либо философских понятий и терминов в подвижнических трудах его значило бы сознательно идти против ясной воли его. Это справедливо вообще, и в частности, в отношении термина “естество.” Согласно воле святителя, мы должны понимать этот термин в самом простом и отнюдь не в философском смысле слова, то есть в смысле собирательного обозначения “рода человеческого.”