- Теперь, мадемуазель, вы должны вспыхнуть и сказать: "Нет, никогда!" - распоряжается режиссер.
И актриса вспыхивает и восклицает: "Нет, никогда!"
- Стоп! - говорит режиссер. - Отлично. Теперь дадим свет и начнем.
Через полчаса кадр отснят.
- А теперь, мадемуазель, молча заплачьте,- требует режиссер.
И мадемуазель молча плачет.
- Стоп!-говорит режиссер. - Дайте свет и начали.
- Сто двадцать семь! - кричит юноша в свитере и хлопает хлопушкой перед самым носом у мадемуазель. Она молча плачет, и аппарат гудит.
- Стоп! - восклицает режиссер. - Хорошо!
И съемка продолжается. Может быть, сейчас будет сниматься сцена, в которой мадемуазель впервые увидит того, по ком она в кадре сто двадцать семь молча плакала.
- Сегодня дело шло отлично,- радуется режиссер, когда к вечеру его, изнемогающего от усталости, едва не выносят на носилках из ателье. Накрутили двадцать кадров!
А эти двадцать кадров на экране промелькнут за десять минут да еще зачастую большинство из них выбросят при монтаже.
Такая уж это работа.
Поэтому расстаньтесь с иллюзией, будто обожаемая вами кинозвезда как-нибудь переживала те поцелуи, слезы и пылкие взгляды, которыми она пленяет вас на экране.
Куда там! Это были лишь номера кадров. Впрочем, если вы не хотите отказаться от иллюзий - тоже хорошо; зачем, в самом деле, смотреть на кино более критически, чем на многие другие человеческие действия?
В МАСТЕРСКИХ И ЛАБОРАТОРИЯХ
В кинематографии все еще много технически несовершенного, примитивного. Например, актеры играют, так сказать, "вручную", кустарно. Все еще не изобретена машина, которая сыграла бы скорее и экономнее.
Но, видимо, придет и это.
Пока же то, что сыграно и отснято "вручную", попадает в великолепные и совершенные машины.
В них вставляется катушка отснятой пленки, и машина автоматически проявляет, фиксирует и копирует. Потом пленка опять попадает в человеческие руки - к техническому контролеру. Слишком светлые или слишком темные копии помечаются и вставляются в другую машину, которая сама исправляет их. Потом склеиваются оптическая и звуковая ленты. Потом пленка лакируется, и я не знаю, что еще. Короче говоря, все делается тихими и изящными машинами в светлых стеклянных лабораториях, слегка пахнущих химикалиями, и чистых, как операционная в клинике. Здесь неторопливо двигаются люди в белых халатах и нитяных перчатках, нежными движениями рук сматывая и разматывая блестящие прозрачные киноленты. Говорю вам: лаборатория, где обрабатывается фильм, настоящее чудо техники по сравнению с ателье. Что поделаешь, человеческий труд, видно, во все века неизбежно бывает немного сумбурным и драматически-напряженным, связан со спешкой, криком, шумом, потом лица и скрежетом зубовным...
Из лаборатории фильм выходит еще не готовым.
На рулонах кадры в том порядке, как их снимали, с пятого на десятое. Фильм надо прежде всего просмотреть в демонстрационном зале, где он впервые появляется на экране и выглядит примерно так:
На экран вылетает юноша в свитере, выставляет табличку с номером "27", кричит:
- Двадцать семь! - хлопает хлопушкой и исчезает. Валнога сидит у письменного стола и пишет.
Слышен стук. Валнога поднимает голову:
- Войдите!..
- Стоп!-звучит голос режиссера. - Повторить!
После стука должна быть секундная пауза...
Снова выскакивает юноша с табличкой, кричит:
- Двадцать семь! - и хлопает хлопушкой. За письменным столом сидит Валнога и пишет. Слышен стук!
- Войдите!..
- Стоп! - орет режиссер. - Проклятье! Чтоб вам пусто было! Кто там топал сзади?, Какая скотина...
Затем выскакивает юноша с табличкой, ревет:
- Сто восемьдесят пять! - и хлопает хлопушкой.
Крупным планом показывается голова мадемуазель Мириам Неколь.
- Нет, никогда!-восклицает голова.
- Стоп!
- Роскошно!
Юноша с табличкой кричит:
- Сто девяносто семь! - и хлопает.
Снова голова мадемуазель Мириам Неколь.
- Плакать! - слышен голос режиссера.
Из глаз мадемуазель Мириам вытекает крупная слеза.
- Стоп! Отлично!
- Стоп! - кричит режиссер в просмотровом зале. - Этот кадр несинхронный. Переснять. Дальше!
И бежит кадр за кадром, с табличками, выкриками и хлопушками. Иногда лента синхронна, но слишком бледна, иногда так страшна, что ее называют "зарезанная", иногда на ней случайно виден микрофон или юпитер, и такие куски, разумеется, нужно выбросить. Некоторые кадры - немые, они будут озвучены позднее, это называется постсинхронизация. Короче говоря, это и есть те самые камешки, из которых сначала начерно, а потом начисто будет монтироваться фильм, где кадры соединены между собой с помощью различных приемов - диафрагмой, наплывом, затемнением и так далее.
