— Извините, — шепчет Трип, — дела… Догги смотрит па них исподлобья.
— Ну, вы все–таки пришли… Значит, есть совесть… Вы хорошо сделали, что пришли… У меня есть для вас письмо.
— Для нас?!
— Да, его принес вчера вечером лакей, очень хорошо одетый, и просил меня непременно передать вам это письмо до двенадцати часов.
— Теперь восемь… Мы еще не опоздали.
Догги держит письмо своими жирными пальцами и помахивает им. Примерно так дразнят куском сахара дворняжку.
— Распечатай, — говорит Трип, передавая письмо Мопу. Тот почтительно распечатывает. Что–то выпадает из конверта.
— Это еще что? — восклицает Догги.
— Банковый билет!!!
Все трое нагибаются, чтоб поднять его и так сильно стукаются головами, что отскакивают в разные стороны. Трип первый приходит в себя.
— Двадцать долларов!
— Отлично!
— Теперь читай письмо… Трип громко читает:
"Дорогие друзья, я нужен вам, а вы нужны мне. Приходите в двенадцать часов в отель "Манхэттен", в холл. Подождите меня. Так как ваша одежда не совсем прилична, то посылаю вам немного денег, чтобы вы могли сменить гардероб. Не нужно роскоши, нужны вкус и хорошие манеры. Не опаздывайте. Скажите Догги, что я его не забываю. Вам". Ими овладевает не радость, а безумный восторг. Трип и Мои пляшут среди столиков, а в это время Догги, торжественно раскинув руки, благословляет этих двух негодяев.
Но постепенно чувство реальности возвращается к ним.
— Ну что же? — спрашивает Трип. Догги начинает нравоучительным тоном:
— Господа, — говорит он важно, — бывают минуты в жизни людей, когда судьба, устав их преследовать, протягивает руку помощи… Вы попали именно в такую ситуацию. Верьте мне, джентльмены. Не упускайте этого случая… Я всегда считал Бама умным и находчивым юношей. Эти двадцать долларов доказывают мою несомненную правоту. Ступайте покупать себе одежду… В нескольких шагах отсюда открыт новый рынок, и за пять долларов вас оденут с головы до ног как принцев…
— О, за пять долларов!
— Ну, положим, за шесть, и вы будете одеты как короли!
Это последнее сравнение приятно щекочет честолюбивую жилку наших оборванцев.
— А где же рынок?
— На углу Бродвея и Уокер–стрит. Это настоящий рынок и таких размеров, какие неизвестны в Европе. Пять этажей, загроможденных жакетками, водопад из панталон, гора шляп, река рубашек и черный рудник башмаков с громадными гвоздями…
Подойдя к рынку, друзья были ошеломлены криками продавцов и покупателей, бушующими толпами народа, обилием самых разнообразных товаров, огромными рекламными вывесками.
На одной из них изображено легендарное превращение оборванного нищего в красавца, подносящего букет улыбающейся леди… И через десять минут из этих многоцветных, ярких, кричащих бездн выходят преображенные оборванцы.
Во–первых, Трип — жакетка в зелено–черную клетку, желтые с зелеными полосами брюки, красный шарф на шее, цилиндр набекрень, на ногах — большие башмаки "Мольер"… В руке — массивная палка.
Во–вторых, Моп — красноватое пальто, панталоны небесного цвета, по–гусарски стянутые на коленях, галстук желтый с черными полосами, войлочная шляпа, в руке — массивная палка…
Все стоило обоим тринадцать долларов. Они на минуту останавливаются на тротуаре и осматривают друг друга, фатовато помахивая палками.
— Одиннадцать часов, — глубокомысленно отметил Трип.
— Следовательно, — подхватил Моп.
— До двенадцати еще тьма времени!
— Так вперед!
— Вперед!
И друзья устремились в ближайший кабачок.
7. Насущная необходимость иметь кошку о девяти хвостах
Отправимся в отель "Манхэттен", огромное здание в пять этажей, не считая подвала, с фасадом, выходящим на Бродвей. Надо пригнать, что Париж напрасно пытается завести у себя что–нибудь подобное колоссальным гостиницам Америки, открытым для всех четырех ветров света.
"Манхэттен" не просто гостиница, это центр целого мира — тут его, как сказал бы Виктор Гюго. Там останавливаются конно–железные дороги. В нижнем зале всемирная транспортная контора выдаст вам билеты в Альбани точно так же, как и в Петербург, в Сан—Франциско, Пекин или Париж — по вашему выбору.
Насчитайте пятьсот служителей — и вы только приблизитесь к истине. Все бегают, снуют, толкаются, поднимаются и спускаются по лестницам; одуряющий шум, нескончаемый гул вопросов, ответов, приглашений и объявлений… Вавилон — не то слово для сравнения с "Манхэттеном"!
