— Но сейчас будет совсем по-другому, я обещаю!
— Да, конечно. Проблемы начнутся другие. Вода мокрая, хлорка едкая. Да и вставать в шесть утра будет совсем не просто, ни тебе, ни мне.
Изабель опустила голову. Это правда. «Счастливый человек никогда не просыпается по будильнику», — говорили в ее родном квартале. Но тренер, Галина Васильевна, сказала:
— А я тебя беру — в группу спортивную. С перспективой. Потому что у тебя талант, девочка!
До чего приятно было это слышать. Не то что в фигурном катании, где ее все дразнят слоненком.
А мама — та еще поймет, что была неправа. Когда Изабель станет в синхронном плавании самой-самой знаменитой чемпионкой.
— Только квартирным вопросом занимайся сама, — сразу заявил Полуянов.
— Димочка, а я разве против? — удивилась Надя.
Она настолько была рада, что журналист наконец предложил съехаться, соединить жилплощадь и судьбы, что и коробки во время переезда готова таскать — лишь бы любимый не передумал.
А продать две маленькие квартиры и купить одну большую взамен вообще, казалось Митрофановой, элементарное дело. Народ ведь у нас все больше разъезжается, «рубит» трех-четырехкомнатные на маленькие «однушки» с «двушками».
Надя решила, что даже без риелтора обойдется, — зачем лишние деньги тратить? — и сама подала объявления.
Ох и веселье началось, когда их опубликовали! Шквал звонков, толпы народу — по телефону вдохновенно врали, что покупатели, а на деле оказывались риелторами. Квартиры даже толком не рассматривали, немедленно заводили одну и ту же песню:
— Дом старый, подъезд грязный, планировка устаревшая. Нужно цену снижать, причем радикально. А то очередной жилищный кризис грянет, вообще тогда останетесь у разбитого корыта.
Но Надя-то мечтала на вырученные деньги хорошую четырехкомнатную купить. Да еще чтобы на переезд хватило, на ремонт, пусть минимальный. Неужели из затеи ничего не получится?
— Не нравятся никому наши квартиры, — грустно докладывала она Полуянову.
А тот вроде и не расстраивался. Наде вообще уже начало казаться, что Димка будет рад, если из их обмена ничего не получится. Зря, похоже, она понадеялась на обручальное кольцо и, в ближайшей перспективе, на младенца.
Димке претензий пока не высказывала — страдала молча.
Но Полуянов удивил.
Однажды вечером вдруг явился вместе с дядечкой крошечного росточка, патлатым, немытым, картавым.
— Вот, Надюха, знакомься, — представил он его, — Аскольд Иванович. Лучший в Москве «черный маклер» и вообще гений квартирных афер.
— Афер? — опешила девушка.
— В хог’ошем смысле, — по-ленински раскатывая «р», заверил сомнительный тип. И — как Ильич! — хитро подмигнул: — Давай, Надежда, уж не знаю, Константиновна ты по батюшке или кто, собирай на стол. Сделочку спрыснем.
— Какую сделочку? — окончательно растерялась она.
— Что значит «какую»? Продажу! Ваших с товарищем Полуяновым хором, — усмехнулся «черный маклер». — Месяца не пройдет — улетят обе жилплощади, — заверил он. — Гарантирую, что с вашими благостными хибарами проблем не возникнет. Вот вчера квартирку спихнул — это я понимаю. Совладельцы — один в «дурке», второй на зоне. Кухня вся выгорела — они там «ханку» варили. Но ушла на сотню штук выше рынка.
— Ладно тебе, Аскольд, не кокетничай, — потрепал гостя по плечу Полуянов. — У нас тоже: в одной квартире плантация клубники, а во второй потоп.
— Да це ж разве недостаток? — радостно завопил Аскольд. — Понимаю, если б у вас трупный запах не выветривался. У меня однажды было — покойник на жилплощади почти два месяца пролежал! И ничего, тоже купили.
Надя болтуна даже всерьез не восприняла — накрыла быстренько на стол, оставила мужчин и ушла к телевизору.
Но только на следующий день Аскольд явился снова. Да не один — привел на просмотр сразу троих покупателей. А завтра потребовал вместе поехать, Димину квартиру показывать.
— Когда народ подойдет, рот держи на замке, все переговоры только через меня, — строго предупредил он Надю.
И вел себя, на ее взгляд, просто безобразно. Постоянно поглядывал на часы, на вопросы покупателей отвечал, будто оказывал великую милость. Плоско шутил: «Когда будете за квартиру драться — пожалуйста, не здесь, выходите на лестницу». Что интересно, люди терпеливо сносили его грубости, а один — чуть не в рот ему заглядывал.
