Сергей встал, голышом прошлепал к окну. За стеклом сонно ворочался город… провонявший бензином, одноразовым пластиком и несбывшимися надеждами…
— Знаешь, Наташа… — бросил Шабанов не оборачиваясь, Расставаться нам пора. Тебя мама еще не потеряла?
— Ч-ч… что?! — оторопело переспросила девица, едва не подавившись конфетой.
— То! Собирайся и уматывай.
Сергей присел на подоконник — так, чтобы видеть происходящее в комнате: подставлять спину разъяренной фурии — а она сейчас разъярится! — мог разве что законченный идиот.
Наталья вскочила, путаясь в тряпках, принялась торопливо одеваться…
— Гад! Скотина!
Девица театрально всхлипнула, трясущиеся от обиды руки дергали неподдающуюся «молнию» платья.
— Знаю, — равнодушно согласился Шабанов.
Наталья, подхватив сумочку, выскочила на лестничную площадку. Громко — до хруста штукатурки — хлопнула дверь. Сергей поморщился и пошел запирать замок.
На столе в пустом пивном бокале увядала забытая роза.
* * *
Он шагнул из прихожей в комнату… точнее попытался проем двери затянула невидимая пленка.
— Н-не понял, — пробормотал Сергей, машинально упершись в преграду.
Пленка мягко спружинила, оттолкнув его назад. Сердце испуганно трепыхнулось, готовое провалиться в желудок.
Преграда начала мутнеть, комната за ней быстро погружалась в неприятно знакомую сизую дымку.
— Какого хрена?! — взревел, будя ярость, Шабанов и, выставив вперед плечо, ломанул со всей дури.
Пленка натянулась… и лопнула. С тихим треском статического разряда. Сергей пролетел сквозь странный пахнущий горьким дымом полумрак… чтобы удариться о шершавую бревенчатую стену. Ноги запутались в ворохе устилавших пол шкур… оленьих шкур… Обдирая плечо о плохо ошкуренные бревна, Шабанов сполз на пол.
Опять?! Сергей застонал. В глюки больше не верилось. Не бывает таких глюков! Пропади оно все пропадом!!!
* * *
— Совсем плохой твой сын, Агафья. Не знаю я, как ему помогать, — ржавым напильником проскрипели за спиной.
Сергей осмотрелся — строжко, сквозб полуприкрытые веки. У горящего в центре тесной избушки очага сидел одетый в меховую куртку-печок толстый лопарь. Заплетенные в тонкие косички черные с густой сединой волосы обрамляли иссеченное полярными ветрами лицо. Утонувшие в морщинах подслеповато прищуренные глаза смотрели на замершую у низкой двери женщину, судя по расшитому бисером сарафану и убранным под платок волосам — русскую. В левой руке лопарь держал похожий на широкое блюдо бубен, пальцы правой машинально выбивали по натянутой коже тихий завораживающий ритм. Ведун… нойд, если по-лопарски.
— Я заплачу! Хорошо заплачу! — моляще сказала Агафья. У меня соли бочонок есть — твой будет!
— Соль, это хорошо, — согласился нойд. — Другое плохо зачем лопарю столько соли? Мы ее не любим… Твой муж на Грумант ходил… ворвань есть?
Ворвань — топленый жир морского зверя… Забыто стоявший у стены Сергей встрепенулся, напряг память — как там Суржин говорил? «Что я Агафье скажу?.. такой же бешеный, как отец…»
Прошлое?! Опять этот Тимша Шабанов? Предок хренов! Чего ему в могиле не лежится? Чего привязался?! А пришедшая к нойду Агафья кто? Пра-пра — сколько-то раз — бабка? Непутевого сыночка от контакта с будущим лечить пробует? Во попал!
Сергей нервно хохотнул, чем тут же привлек внимание.
— В себя приходит, однако, — скучно заметил шаман. Зачем нойда теребишь? К попу ходи, он молитву прочитает…
— Была я у батюшки… — уныло сказала Агафья. — Сказал, все по воле божьей деется, молись… Тоже ворвань просил…
— А ты молиться не стала, ко мне пошла? Думаешь, у нойда на всякий случай травка есть? Тимша попьет — сразу здоровый станет? Нет у меня такой травки. Будь он лопарь — сайво-предков спрашивать надо… а так кого я спрашивать буду?
— Свекровь моя покойная из лопарей… — неуверенно напомнила Агафья.
Нойд похмыкал, почухал в затылке. Вплетенные в косички резные фигурки перекатились со спины на грудь.
— Верно говоришь, — согласился он. — Была такая… Без отцова позволения за русским пошла… Думаешь, сайво о ее внуке заботиться будут?
Агафья промолчала. По щеке, блеснув отраженным светом, прокатилась слеза.
