Полет оказался успешным по всем показателям. Но одна вещь все же беспокоила ученых НАСА. Артериальное давление у животного значительно повысилось. Оно поднималось до ста шестидесяти на двести, хотя его пульс был нормальным и шимпанзе дергал за рычаги почти без ошибок. Может, это какой-то болезненный и непредвиденный эффект продолжительного состояния невесомости? Не ожидает ли астронавтов на земной орбите инфаркт? Ветеринары из Холлоумэна поспешили всех успокоить, заявив, что повышенное артериальное давление наблюдалось у Эноса и раньше. Похоже, так он был устроен. Люди из НАСА соглашались… хотя двести — это все-таки чертовски высокая цифра!
Ученым из Холлоумэна было о чем потолковать в своем кругу, и не только о космическом полете. Показания артериального давления Номера восемьдесят пять, которые они получали прежде с помощью манжетки, могли быть и недостоверными. Но имелись совершенно точные показания, полученные с помощью катетеров во время полета и непосредственно перед запуском. Ведь шимпанзе даже не знал, что они вставлены. Его давление поднималось вовсе не из-за стрессов. Он перенес полет с высочайшим апломбом; показатели пульса, дыхания и температуры тела были ниже, чем во время занятий на центрифуге. По сути, артериальное давление вовсе не поднималось. Оно оставалось высоким всегда. Начала формироваться новая теория, касающаяся человека на Земле, а не человека в космосе. Номер восемьдесят пять, умнейший из Simla satyrus, принц низших приматов, вследствие процесса закалки подавил в себе за это время столько ярости, что она стала прорываться через его артерии, пока каждый удар сердца едва не разрывал его барабанные перепонки…
Состоялась даже пресс-конференция, на которой присутствовал Энос. На ней Гилрут заявил, что в первый пилотируемый орбитальный полет отправится Джон Гленн, а его дублером станет Скотт Карпентер. Во второй полет отправится Дик Слейтон, а дублером будет Уолли Ширра. И все это время астронавт, который совершил первый полет, тоже сидел там за столом (говорили братья вполголоса). Номер восемьдесят пять стал звездой шоу. Он перенес все эти фотовспышки, речи и гам без малейшего волнения, словно давно ждал того момента, когда он окажется в центре внимания. Конечно же, обезьяна была слишком хорошо подготовлена, и такие штуки уже давно никак не могли повлиять на ее поведение. Энос уже бывал в комнатах, полных ярких огней и большого количества людей. Шум, вибрации, невесомость, космический полет, слава — что все это значило в сравнении с электрошоками и металлическим ящиком?!
С самого начала ни Гленн, ни его жена Энни не могли предвидеть, какая суета поднимется вокруг его полета. Гленн считал победителем соревнования Шепарда — так думал и любой пилот, восходящий по огромному зиккурату. Эла выбрали для первого полета, ни больше ни меньше. Он стал первым американцем в космосе. Это было сопоставимо с тем, как если бы он стал летчиком-испытателем проекта «Меркурий». Если сравнивать Шепарда с Чаком Йегером, то лучшее, на что мог надеяться Гленн, — это стать Скоттом Кроссфилдом. Йегер преодолел звуковой барьер и сделался самым истинным братом среди всех истинных братьев, а Кроссфилд первым достиг скорости 2 Мах и, позже, первым взлетел на Х-15.
Даже когда в Нью-Конкорд, на родину Гленна, стали прибывать репортеры, которые обрывали звонок в доме его родителей и носились по городу, словно шайка беспризорников, выискивая крупицы информации о Джоне Гленне, даже тогда Гленн как следует не понял, что происходило. По договору он мог иметь дело только с журналистами «Лайфа», а другим репортерам приходилось добывать информацию на свой страх и риск. Похоже, этим все и объяснялось. По крайней мере, Мыс не сразу превратился в сумасшедший дом. Еще в декабре Гленн вместе со своим дублером Скоттом Карпентером ходил в Какао-Бич в маленькое придорожное заведение под названием «Контики», чтобы посмотреть военную пьесу «За рифами». Джону пьеса понравилась. Но уже в начале января было безумием отправиться в «Контики» или куда-то еще. Весь Какао-Бич наводнили репортеры, которые во что бы то ни стало хотели посмотреть на Джона Гленна. Они набивались даже в маленькую пресвитерианскую церковь, куда Джон ходил по воскресеньям, и превращали службу в небольшую свалку: фотографы одновременно пытались и вести себя потише, и захватить удобную для съемки позицию. Они действительно были ужасны. Поэтому Джон и Скотт старались теперь не покидать базы, занимаясь на процедурном тренажере и в капсуле. По вечерам, сидя в ангаре С, Джон пытался отвечать на письма поклонников. Но это было все равно что пытаться отогнать молотком океан. Количество приходивших писем было просто невероятным.
