— Ты сказал «особняк»? Или мне послышалось? — глядя на тающую полосу, поинтересовался Марвин.
Ответить Далий не успел — на потолке вспыхнула лампа, осветив преобразившуюся кабину: стены раздались в стороны, став зеркальными, с блестящими стальными поручнями. В воздухе запахло цветочным дезодорантом, одновременно в кабине зазвучала тихая ненавязчивая музыка.
— Я ж говорил, — обрадовался Далий. — Один момент. — Он поставил в угол мешающий посох и потянул за едва приметную ручку в стене, открыв мини-бар с несерьезно маленькими бутылочками. — Бери, — Далий протянул одну из них Марвину, — отличный коньяк, то, что тебе сейчас нужно. Смотри не проболтайся, — свинтив пробочку со своего пузырька, предупредил он. — Про самопополняющийся бар только я знаю, остальным оно не нужно, все равно лифтом редко пользуются. В основном меня в случае чего гоняют. — Он сделал глоток, зажмурился с довольным видом. Сказал, выдохнув: — Это у нас, стало быть, западное крыло, средний уровень. А если отправиться в восточное, на нижний, там вообще сказка, а не лифт. Представляешь — во кабина, — Далий развел руки, показывая размер, — диваны, дастархан, кальян! И, что самое приятное, на все согласная рабыня-лифтерша. Из числа навечно зачарованных гурий. — Он подмигнул Марвину, сказал: — Будем! — и, не отрываясь, допил коньяк.
Марвину сейчас было не до гурий, но выпивка пришлась как нельзя кстати.
— Да, вот еще что. — Далий сунул пустые бутылочки в бар. — Ты про свои фаерболы лучше помалкивай. Мол, ничего не помню — кто убил, как убил, типа временная амнезия от потрясения. С расспросами сейчас приставать не будут, а после чего-нибудь придумаем.
— Это почему же? — лениво поинтересовался Марвин. Небольшая доза коньяка подействовала на него будто микстура от стресса, сделав происходящее не столь драматичным. Вернее, не слишком пугающим.
— Шеф у нас стрельбу не любит, — усмехнулся Далий. — Он из ученых-теоретиков, преподавал что-то там гуманитарное. Остальные тоже как бы мирных профессий. Могут не оценить.
— А ты, выходит, оценил? — не удержался от ехидного вопроса Марвин.
Далий посмотрел на собеседника серьезным взглядом, кивнул утвердительно:
— Конечно. Ты — сыщик, я — старшекурсник федеральной школы полиции, пусть и бывший. У нас совсем другой жизненный опыт, не кабинетный. Нам вместе держаться надо! Правильно я говорю?
Марвину не оставалось ничего иного, как тоже кивнуть в ответ. Собственно, ему сейчас было совершенно безразлично, кто тут главный, а кто в подчинении. И кто раньше был копом, а кто тихим ученым. Важно было понять, что это за особняк, и разобраться, что в нем происходит.
— А шефа вашего тоже? — Марвин чиркнул себя по горлу ладонью.
— Сердечный приступ, — небрежно отмахнулся Далий, — на улице нахамили. Стыдоба, а не смерть. У других не лучше, потому и бонусы соответствующие.
— Какие? — заинтересовался Марвин, но ответа не получил: лифт замедлил движение и приятный женский голос объявил что-то на незнакомом Марвину языке.
— После, — торопливо ответил Далий. — Приехали.
За раздвинувшимися дверцами оказался широкий коридор-тамбур с кафельным полом и арочным потолком, перегороженный через десяток шагов солидной каменной стеной. В стене, между парой длинных вертикальных ламп — похожих на самосветные, но излучающих непривычно желтый свет, — располагалась металлическая дверь. Не из тех бытовых, которые ставят в квартирах предусмотрительные жильцы, а массивная, с блестящей нержавеющей поверхностью и черным отпечатком ладони по центру.
— Смерть-лампы, защита от агрессивных призраков, жрущей нечисти и прочих незваных гостей, — на ходу пояснил Далий. — Говорят, установлены еще в те лохматые времена, когда этого добра здесь было навалом. В общем, если попробуешь открыть дверь без права доступа, сгоришь заживо. Хотя тебе, хе-хе, не привыкать. — Он дружески толкнул Марвина плечом. — Шутка, не обращай внимания. У меня, понимаешь, особое чувство юмора. Своеобразное.
— Я заметил, — коротко отозвался Марвин, с опаской глядя на грозные смерть-лампы. О которых он слыхом не слыхивал, как и о меняющихся во время движения лифтах. У Марвина появилось тягостное подозрение, что он и впрямь умер, но попал не в какой-то дивный особняк, а в более соответствующее для умерших место. В рай или ад. Или в чистилище, это уж как повезло… Единственное, что не давало ему окончательно поверить в свое загробное существование, это услышанная в лифте фраза на неизвестном языке. Потому что на том свете все говорят одинаково, все друг друга понимают, будь то хоть карлик из непроходимых южных джунглей, хоть оленевод из заснеженных северных земель.
