Да уж, Вика могла бы перечислять его недостатки вечно, но был у Дениса один изъян, который просто выводил её из себя. Он стоил всех его минусов, вместе взятых.
Канарейка… У него жила канарейка по кличке Пугало. Обожать безмозглую птичку размером со спичечный коробок – Вика считала это верхом неуважения к собственной личности, самым непростительным и чудовищным недостатком. Неужели нельзя завести собаку или кошку? Но Денис выбрал канарейку. Маленькую такую, жёлтую, с бессмысленным взглядом. Неужели он ведёт с ней беседы и изливает по ночам душу? Фу.
Ну и какой из него герой? Да никакой. Однако друг из него вышел надёжный. Для такой непопулярной личности, как Вика, этот плюс стал самым важным из всех, что имелись у Дениса.
Сегодня четвёртое апреля, ровно два года прошло со встречи её друга с тем незнакомцем, и Вика надеялась: ничего не случится, конечно, ничего не случится… Хотя себя не обманешь. Она не на шутку беспокоилась и ждала, чтобы это воскресенье поскорей закончилось.
Четвёртое апреля. Две четвёрки подряд. Вика раз за разом убеждалась: цифры она всё же недолюбливает. И они её – тоже.
Воскресенье, 4-е апреля, 07:00
Сегодня Асель, как никогда, хотела жить. Прийти на мост было не её решением. Нет, не её. Любимое жёлтое платье словно впитало солнце, слепило глаза яркими волнами, напоминая, что в мире существует не только горе, но и радость.
«Каждые сорок секунд один из жителей Земли умирает, заканчивая жизнь самоубийством. Ты тоже должна. Должна, должна, должна», – настаивал внутренний голос, больше похожий на замогильный шёпот.
Прошло уже тридцать секунд. Тридцать одна, тридцать две, тридцать три…
Даже перед смертью Асель боялась признаться самой себе: кажется, она сошла с ума. Слышать шёпот в голове – это ненормально.
Тридцать четыре, тридцать пять…
Мост гудел, жадно проглатывая ветер стальными толстыми прутьями. Окаменевшие пальцы впились в холодную перекладину за спиной. Под ногами хрустнул песок, солью посыпался в бурлящую реку.
Тридцать шесть, тридцать семь…
Какая мысль будет последней? Никакая. Голова пуста, будто вынули мозг, оставив лишь: «Должна, должна, должна». И глухая боль в груди. Ветер нещадно треплет волосы, словно желая оттянуть Асель назад, подальше от края моста.
Тридцать восемь…
Почему она это делает? Почему она выбрала мост? Почему сегодня? Глупые мысли, глупые. Совсем не те, какие должны быть в такую минуту. Ей бы думать о сестре, которая останется одна. И о матери.
Тридцать девять…
Мама, я всегда буду любить тебя. Мама… Мамочка, прости. Ведь я не хочу, совсем не хочу умирать. Я просто должна. Это – не моё решение.
Сорок. Сорок секунд. Вот и всё.
– Эй! – Порыв ветра донёс чей-то срывающийся голос. – Эй! Не смей прыгать!
Асель не хотела, чтобы кто-то видел, как она умирает, но теперь уже всё равно. Так, случайный свидетель. Он её не спасёт.
Шаг. Полёт. Удар.
Воскресенье, 4-е апреля, 12:00
– Сеня, дорогой, не глупи, – шептал Арсений сам себе, поглаживая ёжик светлых волос на затылке. – Пригласи её в кино, что ли… Или в клуб. Да, лучше в клуб. Кино – для простачков. – Он тщательно прокашлялся, нацепил на лицо коронную ухмылку, которая сводила девчонок с ума, а потом томно-хрипловатым глубоким голосом спросил: – Наташа, ты музыку любишь? Я… – сделал паузу, изображая нерешительность и страх быть отвергнутым, будто с королевой красоты разговаривает, – я хотел пригласить тебя в «Барракуду». Пойдём, а?
Прошло как по маслу. Наташка Егорова была далеко не простушкой, но повелась на его отработанную паузу нерешительности, восхищённый взгляд, нервное потирание шеи за воротом рубашки и, конечно же, фирменный парфюм. Безотказное сочетание. Есть контакт! По крайней мере, на сегодняшний скучный воскресный вечер у Арсения была пара – симпатичная восьмиклассница.
И чёрт с ней, со школой. Завтра придёт на часик попозже. Первым уроком значилась литература, а что ему литература? Да и все остальные предметы. Он капитан сборной школы по волейболу, спортсмен, так что ему все двери открыты. И все без исключения женские сердца. Хм, неплохо, в его неполные пятнадцать.
