— Нашла, нашла! Попался! Это кильтер! Я нашла его!
Вихрь тотчас прекратил безобразничать и изо всех сил помчался в сторону леса. Рейн поспешил узнать у дочери, развернула ли она тело, и затем крикнул вдогонку ветру:
— Поспешай, поспешай, старая скотина! Не видать тебе больше своего гнездышка! Конец тебе пришел, дерьмо собачье!
* * *
Спустя час-другой Рейн Коростель, трубка в зубах, сидел на корточках возле тела кильтера и с мрачным удовлетворением наблюдал, как в ногах его вьется мелкая мушка, безуспешно пытаясь найти ноздри, чтобы пробраться через них на свое место, где душе положено быть. Подошла Лийна, остановилась возле отца.
— У кильтера была? — спросил отец.
— Да, сказала, что хозяин их еле живой в лесу лежит, наверное, медведь
помял, — сказала Лийна. — Они разохались, запричитали, стали лошадь запрягать, да только по такой дороге они не скоро сюда доберутся.
— И поделом, — с чувством сказал Рейн Коростель. — Поделом ему! Прихлебатели господские... Ладно, пора с этим кончать.
И, поймав мушку, он придавил ее.
Затем он развернул тело кильтера в прежнее положение и палочкой запихнул полудохлую мушку ему в нос. После чего, насвистывая, отправился домой.
Кильтеровы домочадцы появились нескоро. Он был еще жив, но, судя по всему, не жилец больше. В телеге кильтер пришел в себя, застонал и слабым голосом попросил:
— Помираю я... Позовите... гуменщика... — и потерял сознание.
* * *
Спустя еще час-другой кильтер уже лежал в своей постели, и жена ставила ему примочки — не затем, чтобы вернуть мужа к жизни, а для того, чтобы отсрочить смерть, пока не придет гуменщик. Кильтер стонал беспрерывно и время от времени пускал изо рта кровавые пузыри.
Тут появился гуменщик. Кильтер схватил его за руку и тут же застонал в голос, потому что не мог шелохнуться — все кости и косточки Рейн Коростель ему переломал, покуда кильтер мушкой был. Гуменщик осторожно погладил умирающего по плечу.
— Что же это с тобой стряслось, Лембит? — участливо спросил он старого приятеля.
— Вихревал... — едва слышно пробормотал тот. — Доискались... душеньку... Уж недолго... осталось... гады...
Сил продолжать у него не было, он закрыл глаза. Но грудь его поднималась и опускалась в ритме дыхания, свидетельствуя о том, что кильтер еще жив.
Гуменщик поглаживал бороду и теребил чубук трубки. Он понимал, что беспокоит кильтера. Тот, кого смерть настигнет во время вихревания, непременно становится добычей нечистой силы, и душа его со смертного одра направляется прямиком в ад.
Дабы избежать такой ужасной судьбы, кильтер и велел позвать гуменщика: авось он присоветует, как избежать преисподней.
— Что у вас нынче на обед было? — спросил гуменщик.
— Гороховая похлебка, — отозвалась кильтерова жена удивленно. — Хочешь отведать?
— Нет, не хочу! Ты Лембиту дай! — велел гуменщик. — Да поживей! Ему недолго осталось!
Жена кильтера, так толком и не поняв, что задумал гуменщик, поспешила за плошкой. Гуменщик тем временем, присев на край постели, провел рукой по лицу страдальца. Кильтер открыл глаза и посмотрел на гуменщика.
— Тебе надо гороховой похлебки поесть! — сказал гуменщик. — Это для тебя единственная возможность!
Кильтер кивнул. Гуменщик принял из рук старухи плошку и стал кормить умирающего приятеля.
Еда давалась тому с невероятными мучениями, всякий раз, когда приходилось глотать, он жалобно стонал, из глаз его текли слезы, лоб покрывался каплями пота. Но он мужественно глотал и опустошил всю миску.
Потом он стал жадно хватать раскрытым ртом воздух.
— Поглядим, поможет ли эта уловка! — пробормотал гуменщик. — Давайте сюда собаку!
Тимофей загнал в избу пса, над обоими глазами которого красовалось по большому коричневому пятну, словно вторая пара глаз. Такие четырехглазые собаки ценились очень высоко, поскольку они видели чертей — даже если те оборачивались для человека невидимкой.
Пес протрусил в избу, уставился в изножье постели и заскулил.
— Нечистый уже на месте и ждет душеньку, — сообщил гуменщик. — Поглядим, что дальше будет.
Какое-то время ничего не происходило. Потом кильтер тяжело задышал, голова его заметалась по подушке. Было ясно, что конец близок.
