Я думаю, Сара, он не так уж неправ. Что у империалистов длинные загребущие лапы и волчий аппетит, я не раз убеждался и до знакомства с мистером Вывихом. Кроме того, они умеют обливать оппонентов грязью — искусство вести победоносные идеологические войны было отточено ими, еще, когда британцы вторглись в Наталь. С тех пор они здорово преуспели на этом поприще. Чего только не говорили о том же Вывихе его недоброжелатели в США, куда мы приехали по возвращении из Тибета в самом начале 1926-го года. В газетах писалось, например, что мистер Вывих — никакой не ученый, а большевистский агент из ОГПУ. Что его хваленое увлечение этнографией лишь прикрытие для геолого-разведывательных работ с целью разнюхать новые месторождения алмазов на Памире. Что его корпорация CHERNUHA Ltd имеет примерно столько же отношения к благотворительности, сколько и Трудовые армии Льва Троцкого, где эксплуатируется труд политзаключенных. Что мистер Вывих, безусловно, прирожденный медиум, но его магия черна, как и его душа. Что именно он в октябре 1917-го вызвал, по ходу спиритического сеанса в Смольном институте, мятежный дух наставника всех европейских карбонариев Карла Маркса, чтобы тот сокрушил власть Временного правительства Керенского во прах. Особенно яростно нападал на господина Вывиха бывший царский генерал Артемий Череп-Спиридович, частенько публиковавшийся в тощих и пугающе злобных белоэмигрантских газетах. С их страниц этот превратившийся в писаку рубака с завидным постоянством обличал мистера Вывиха в тесных связях с высокопоставленными советскими бонз вроде председателя ВЧК г-на Дзержинского.
Должен признаться тебе, дорогая моя Сара: имея некоторый печальный опыт общения с так называемой «свободной» прессой, обеспокоенной лишь тем, как поднять тиражи посредством любой, самой бессовестной липы, я не слишком-то доверял гневным обличениям г-на Спиридовича. Тем более, что в запале, этот бывший закоренелый крепостник и помещик, с позором выдворенный из страны восставшими русскими крестьянами, отождествлял гипотетический приход Майтреи с Коммунистическим Катехизисом и Педикюрной революцией Троцкого. Похоже, «умник» вообще слабо представлял себе, кто такой Майтрея, как говорят, слышал звон, да не знал, где он. Соответственно, в Коллегии ВЧК ему мерещилось выездное заседание Сиамских Хитрецов, командированных лично Сатаной из растерзанного гиксосами Египта фараонов в Россию самодержцев Романовых с целью надругательства над православными святынями. Ну не паранойя ли, скажи?
Зная Константина Вывиха по Тибету, где нам довелось делиться последним смоченным водкой сухарем, я нисколько не сомневался: распускаемые Спиридовичем слухи — злой навет. Клевета, родившаяся в воспаленном мозгу лютых противников молодой Страны Советов, где человек человеку — друг, товарищ и брат. Кстати, сдружившись с Вывихом, я стал искренне симпатизировать СССР. Не нам, британцам, говорил я себе, под прикрытием изощренной лжи о благородной цивилизаторской миссии Белой Расы, сколотившим самую обширную колониальную империю планеты, сыпать обвинениями в адрес мраксистов, чья мечта о Прекрасном Завтра готова вот-вот претвориться в реальность. О том самом Завтра, что не раз являлось в мечтах и мне. О справедливом обществе свободных индивидуумов, не знающих унизительной эксплуатации человека человеком, удручающего социального неравенства, дискриминации по этническим признакам, гонки за наживой и надругательства над природой из-за нее, а также, всех прочих характерных для империализма зловонных язв. И американцам, думал я в те дни своей трогательной наивности, тоже не годится самодовольно задирать носы, когда речь заходит о Советской России. В чем именно состоит их хваленая свобода, пожалуй, надо поинтересоваться у Генри Форда, чьи стрекочущие конвейеры в заводских цехах по сборке авто являются ничем иным, как продвинутой версией скамеек для гребцов на венецианских галерах. Разница — лишь в формальном отсутствии ошейников и цепей, вместо которых в обиходе у современных рабовладельцев — ведомости выдачи куцых зарплат, работающие в связке с длинными очередями соискателей на бирже труда. Вкупе они придают каждому одетому на шею ярму некую иллюзию осознанного свободного выбора в глазах общества, на деле являющегося стадом дойных овец.
