Да уж, воистину — удивительное…
— Кстати, она цветет всего пару дней как раз в середине лета, так что, если нам только повезет… — с вдохновением добавил Мишель, в котором всегда дремал садовод-любитель. Видела наш садик в Кирьят-Моцкин, Динуля? А грядки за домом? Его работа…
— Нам крупно повезет, если мы продвинемся хотя бы на метр, — вернул папу на Землю, а, точнее, в лодку дядя Жорик. Нетрудно было понять, чем он встревожен. Исполинские листья целиком перегородили широко разлившуюся Маморе. Было сомнительно, чтобы мотор сумел пробиться сквозь их сомкнутые ряды.
— Это, конечно, не льдины, но… — Жорик развел руками. Все было ясно без слов.
— У листьев таких размеров должны быть черенки диаметром с канат, — предположила я.
— Вот именно, — кивнул француз. Папа немедленно провел эксперимент. Ухватился за край листа и попытался приподнять.
— Ай! — воскликнул он, отдергивая пальцы. Я поспешила к нему.
— Что стряслось?!
— Укололся до крови, — пожаловался Мишель.
— Рита, немедленно обработай рану, — распорядился Жорик и, пока я искала аптечку, осторожно повторил папины действия.
— Ого! Да тут натуральные шипы…
— Это чтобы рыбы не объедали, — пояснил папочка жалобно, пока я мазала ранки зеленкой.
— Если в курсе дела, какого беса хватался? — удивился здоровяк.
— Читал когда-то в энциклопедии, — оправдывался Мишель. — Еще там указывалось, что взрослые листья амазонской Виктории спокойно выдерживают человеческий вес. Можно ходить, как по паркету, без проблем. Аборигены, кстати, так и делают, когда надо перебраться с одного берега на другой. Хочешь попробовать, Жорик?
— Предлагаешь дальше идти пешком прямо по кувшинкам, навьючившись тюками, как мулы? А лодки — тут бросим или тоже на себе потащим?
— Потащишь, — поправил здоровяка Мишель. — А что? Один мул у нас уже имеется. А то и слон…
Я хихикнула. Жорик, усмехнувшись, потер переносицу.
— Когда авторы энциклопедии расписывали тебе, как ловко индейцы скачут с листа на лист, они имели в виду именно аборигенов, Мишель. Видал, какие местные индейцы низкорослые и щупленькие? Даже дохлик вроде тебя чувствует себя среди них Гераклом, — ехидная улыбка на губах Жорика свидетельствовала: он доволен, что папина колкость про слона не осталась безнаказанной. — Я же вешу, как три индейца, а то и все пять индейцев…
— Можно мне попробовать? — спросила я, заклеив папины ранки кусочками пластыря.
— Нет! — одновременно выдохнули мои мужчины.
— Еще чего удумала! — позеленел отец.
— Жить надоело, принцесса?! — добавил дядя Жерар. Хочешь, по доброте душевной, подкормить какого-нибудь каймана, открой банку говядины, черт с ней, собой-то жертвовать зачем?!
Шутки шутками, но они были полностью правы, рисковать понапрасну не имело ни малейшего смысла. А риск — был, причем немалый. Должна тебе сказать, Дина, что, чем выше мы поднимались по Маморе, тем больше живности становилось с каждым днем. Джунгли словно оживали по мере отдаления обжитых homo sapiens мест. Нам все чаще встречались южноамериканские крокодиловые кайманы, иногда эти рептилии целыми компаниями нежились на песчаных пляжах у воды, принимая солнечные ванны. Или лениво дремали прямо в реке, издали не отличишь от полузатопленной коряги. Шум, издаваемый нашим Mercury, ни капельки не смущал их, что лишь подчеркивало — человек был редким гостем в здешних краях. Я подумала еще, наверное, браконьеры не суют сюда носов, побаиваясь наркоторговцев. А самим наркоторговцам не до браконьерства, их бизнес — куда рентабельнее…
* * *
Нам не оставалось ничего другого, как медленно двинуться вдоль живого плавучего острова, в надежде обнаружить брешь, через которую мы смогли бы продолжить путь вверх по течению. Задача усугублялась тем, что само течение отсутствовало напрочь, и, определить, куда нам плыть, можно было лишь по компасу или Солнцу. Последнее, кстати, вот-вот обещалось взойти. Конечно, мы могли попытаться прорваться вдоль берега, но, повторяю, берега исчезли. Наверное, уровень воды поднялся гораздо выше обычного. Короче, как в старинной песне про кочегара, которую перепел Юрий Шевчук: раскинулось море широко, лишь волны белеют вдали…
