— Это из-за поророки, — заметил отец.
Я украдкой взглянула на него, и у меня окончательно отлегло от души. Господи, как же приятно было снова видеть его таким жизнерадостным, с улыбкой до ушей и глазами, светящимися от мальчишеского восторга. Папа словно сбросил лет десять, а то и больше. Он помолодел самым чудесным образом, оздоравливаясь по методике Офсета. Сутулые плечи расправились, унылый взгляд куда-то пропал. Передо мной был совершенно другой человек, не сгорбившийся под тяжестью прожитых лет и попутно свыкшийся с мыслью, что скоро будет зачислен в старики. Ох и молоток же был дядя Жорик, когда подначивал нас сняться с якоря. Хорошенько проветриться, покинув уютный Кирьят-Моцкин. Я все ждала, вдруг депрессия, донимавшая папочку в последние годы, сообразит, что ее оставили с носом, и ринется вдогонку. Но нет, даже подозрительность, которой Мишель заразился по пути в Амазонию, пошла ему в целом на пользу. Расшевелила, заставила задышать полной грудью. Что и говорить, я увидела машину времени в действии, она сделала Мишеля таким, каким он был в начале девяностых, когда только завладел Даром Иштар.
— Из-за поророки? — недоверчиво прищурился дядя Жорик. Наши лодки шли параллельными курсами, мощные моторы размеренно и деловито урчали.
— Из-за нее, — подтвердил Мишель с таким довольным видом, что я не удивилась бы, если бы он, случись кошмарной волне появиться прямо сейчас, слизывая прибрежные хижины и вырывая с конем вековые стволы, принялся скакать от счастья в предвкушении, когда нас подхватит и понесет как серферов.
— Приливная волна так далеко от устья Амазонки? — усомнился Жорик. — Ну ты хватил! Да мы по одной Маморе уже поднялись вверх километров на пятьсот…
— На четыреста восемьдесят два, — важно поправил приятеля Мишель. — И что? Амазонка тебе — не какая-нибудь там Луара…
Дядя Жорик криво улыбнулся.
— К твоему сведению, приливные волны достигают десяти метров в высоту, поднимаясь вверх по реке на тысячи километров со скоростью моторного катера. Это — бич здешних краев, зато, как говорят, незабываемое зрелище…
— Ага, для тех, кому подфартило не напускать пузырей, — криво усмехнулся француз.
— В том-то и вся прелесть, Жорик. — Экзистенциализм чистой воды!
— Ага, амазонской воды, только хрена лысого она — чистая…
— Можно подумать, в Сене — чище… — продолжал вредничать Мишель.
— Смотри, накличешь на нас беду…
— Не боись, с такими мощными моторами — нам сам черт не брат. Если что, зададим стрекача…
— Если бензин не кончится…
Когда городок только показался впереди, француз предложил залить по горлышки все наличествующие канистры, но Мишель беспечно отмахнулся, заявив, еще успеется. Впереди, мол, полно цивилизованных мест, к чему даром перегружать лодки топливом…
— Помнишь, что сталось с перегруженными углем русскими броненосцами в Цусимском проливе? — спросил отец.
— Догадываюсь, — бросил Жорик. — Им устроили бесплатный ребилд?
— Что-то вроде того. Сначала — разобрали на запчасти.
— Понял, — Жорик прочувствованно кивнул.
— Другой вопрос — какая связь между столь аномально высокой приливной волной и Хамзой, подземным двойником Амазонки? — с глубокомысленным видом изрек Мишель, посчитав вопрос с заправкой топливом исчерпанным. — Нисколько не сомневаюсь, обе эти реки соединены в единую экосистему, столь грандиозную, что захватывает дух…
Этой своей Хамзой, недавно открытой учеными, папочка нам успел прожужжать все уши. О титанической подземной реке, протекающей под Амазонкой на глубине в четыре километра и впадающей в океан у самого его дна, куда способен нырнуть далеко не всякий батискаф, Мишель узнал еще дома, в Кирьят-Моцкин, занимаясь на досуге своим любимым Wiki-серфингом. И, его она так заворожила его, что с тех пор Мишель носился с Хамзой, как с писаной торбой, никому не давая проходу.
— Да вы себе хотя бы представляете, что это означает?! — вещал папочка из своей лодки, пока мы плыли. — Целый подземный мир! Километровые гроты, сказочные пещеры Али-Бабы, и, как знать, не обитала ли там прежде какая-то разумная раса.
— Атланты? — с ехидцей осведомился дядя Жерар.
