Джейк улыбнулся. Натертый до блеска пол – предмет гордости хозяйки – был осквернен пеплом его сигары. Со странным удовольствием Джейк убедился, что шпоры оставили царапины на гладкой поверхности. Он опять едва заметно усмехнулся одними уголками большого тонкогубого рта. Присцилла. А вот и она сама, стоит на нижней ступеньке винтовой лестницы, блистательная, как царица Савская. В ярко-красном атласе, отделанном черными кружевами. Ни один мужчина не пройдет мимо. Так было всегда. Джейк впервые встретил ее почти двадцать лет назад, тогда она носила застиранные ситцевые платьица, и все равно – все оборачивались на нее.
Ее белокурые, пепельного оттенка волосы были собраны в высокую прическу и украшены пурпурным страусовым пером. Перо свисало на щеку и как бы заигрывало с раскачивающейся в ухе блестящей черной серьгой. Присцилла важно, по-королевски наклоняла голову.
И в самом деле, этот бордель был ее королевством. Она управляла им как всевластный деспот. Если девушек, слуг или гостей не устраивали ее распоряжения – их немедленно выставляли вон. Зато весь Техас в том, 1890 году знал, что «Райские кущи» в Форт-Уэрте – лучший бордель в штате.
Стуча комнатными туфельками, Присцилла спустилась вниз и остановилась на последней ступеньке. За ней шлейфом тянулся мускусный запах парижских духов. Она подошла к стойке. Джейк пригубил виски.
– Мистер Лэнгстон, из-за вас я потеряла клиента.
Джейк даже головы не повернул, только кивнул бармену, чтоб налил еще порцию.
– Ну, одного-двух ты можешь потерять. Не разоришься, Прис.
Это обращение выводило ее из себя. А ему нравилось так ее называть – как нравилось корябать пол в ее баре. Только старым друзьям позволялось называть ее «Прис». Но были ли они с Джейком друзьями? Или врагами? Она никогда не знала наверняка.
– Почему так: месяцами все идет хорошо, а ты появишься – начинаются беспорядки.
– Правда?
– Всегда так.
– Этот деревенский чурбан целился в меня. Чего б ты хотела? Чтоб я подставил другую щеку?
– Ты сам начал.
– Он мошенничал.
– Я не хочу беспорядков. На этой неделе шериф приходил уже дважды.
– По делу или развлечься?
– Я серьезно, Джейк. В городе опять шум подняли, хотят закрыть меня. Каждая заварушка…
– Ладно, мне очень жаль.
Присцилла вздернула подбородок и засмеялась.
– Вряд ли. Ты всегда так. Или в игорном зале потасовку устроишь, или девочек моих перебудоражишь.
– Неужели?
– Они дерутся из-за тебя, и ты, черт возьми, знаешь это, – огрызнулась Присцилла.
Джейк обернулся, посмотрел на нее, ухмыльнулся без тени смущения.
– Дерутся? В самом деле? Будь я проклят.
Присцилла окинула его оценивающим взглядом. Да, выглядит Джейк отлично, и вдобавок это приобретенное с годами высокомерие… Он не был больше неоперившимся юнцом, он стал мужчиной, и таким, с которым приходится считаться и мужчинам, и женщинам. Присцилла похлопала его по груди веером из перьев.
– С тобой лучше не связываться.
Наклонившись, он конфиденциально шепнул:
– Отчего ж в таком случае ты всегда рада мне?
Рот Присциллы раздраженно скривился. Но она не устояла перед подкупающей улыбкой Джейка.
– В моем кабинете найдется виски получше этого. – Она положила руку ему на рукав. – Пойдем.
Они пересекли зал. Все смотрели им вслед. Не родился еще мужчина, способный устоять перед Присциллой. Она была откровенно, животно привлекательна, а рассказы о том, что она выделывает в постели, превращали ее в живую легенду. Конечно, надо делать скидку на склонность мужчин преувеличивать, когда речь заходит об их сексуальных подвигах, но историй о Присцилле Уоткинс ходило столько, что хоть крупица истины в них была. Вряд ли какому мужчине понравилось, если б у его жены так знойно, бесстыдно блестели глаза, но от шлюхи как раз это и требуется.
Но не воспоминания, а в основном любопытство и фантазия разжигали желание. Мало кто мог похвастаться близостью с Присциллой, поведать о ней что-нибудь «из первых рук». И дело не только в бешеных деньгах, которые она запрашивала. Она была привередлива. Она и за деньги мало кого допускала во внутреннюю комнатку с вечно запертой дверью. Комнатку, таившую соблазнительные секреты. Все мужчины в баре завидовали сейчас Джейку Лэнгстону.
