Бэннер шевельнулась под ним, полная нетерпеливого желания. Но он сел, и она, всхлипнув, взмолилась:
– Ну иди же сюда.
– Если мы ляжем прямо тут, в клевере, ты помнешь свое нарядное платье.
Она недовольно вздохнула, но позволила усадить себя. Потом сдернула шляпу и отбросила ее.
– Я не боюсь за платье.
Джейк щелкнул ее по носу.
– Значит, ты еще не очень повзрослела. Я хорошо помню, что на каждом твоем платье или не хватало пуговицы, или зияла дыра, или отвисал подол.
Бэннер засмеялась, вытаскивая из волос шпильки. Тяжелый узел рассыпался по спине темным водопадом кудрей.
– Ма зашивала мне их чуть ли не каждый день, но с твоей стороны неблагородно об этом напоминать.
С любовью собранная корзина оказалась полным-полнехонька: там лежали куски копченой ветчины, буханка разогретого в печи хлеба, банка сливового варенья, пирожные со свежими персиками, такие рассыпчатые, что крошки прилипали к пальцам.
Облизывая пальцы, Джейк сказал:
– Ты похожа на лютик.
На Бэннер было желтое платье того же нежного оттенка, что и цветок.
– Спасибо, муженек.
Как ей могло прийти в голову, что она любит Грейди или кого угодно еще, если на свете есть Джейк? Такой высокий, длинноногий, весь из одних мускулов. Он ходил развинченной походкой, качая бедрами, как все ковбои, но под кажущейся вялостью дремала сила, при мысли о которой Бэннер трепетала от нетерпения.
Из-под бровей, почти белых от природы и к тому же выгоревших на солнце, сверкали глаза, такие синие, что, погружаясь в них, она стонала от сладкой боли. Ей нравилась каждая морщинка на его лице, нравилась сила его характера, даже его упрямство.
Бэннер томно вздохнула.
– Устала? – Она покачала головой. – Хочешь домой?
– Рановато.
Джейк улыбнулся и прислонился к стволу дерева.
– Приляг. – Он положил ее голову к себе на колени. Стояло лето. Было тепло, но не жарко. После вкусного обеда они пребывали в блаженной сытости. В зарослях жимолости гудели пчелы. Ветерок ласково шелестел в листве. По небу лениво проплывали облака, белые и легкие, как пух.
Двое влюбленных расслабились в истоме, но близость друг друга не давала уснуть. Густые волосы Бэннер шелковым покрывалом рассыпались по коленям Джейка. С каждым тихим вздохом ее грудь поднималась и опадала. Джейк восхищенно водил пальцем по ее лицу.
– Пора возвращаться домой и приниматься за работу, но мне лень, – признался он.
– Я всерьез подумываю о том, чтобы уволить тебя.
Джейк улыбнулся и прошептал:
– Ты великолепна, Бэннер Коулмэн. – И наклонился, чтобы поцеловать ее.
Прежде чем отдать ему свои губы, она поправила:
– Бэннер Лэнгстон.
Джейк целовал Бэннер, дав волю страсти, его язык метался у нее во рту. Она обхватила его за шею и, притянув к себе его голову, выгнулась ему навстречу.
Джейк расстегнул несколько пуговиц ее корсажа и обнажил сосок, глянувший на него, как сердцевина восхитительного цветка, окруженный тонким батистом, кружевами и атласными лентами.
– Нежная, нежная девочка. – Он ласкал сосок кончиками пальцев, потом губами. Потом языком. Горячо, влюбленно, влажно.
Бэннер всхлипывала от животного наслаждения, голова ее металась из стороны в сторону.
Вдруг Джейк откинулся и прижался спиной к стволу дерева. Протестующе застонав, Бэннер уткнулась лицом в его пах и только тут поняла, как велики его мучения и что их вызывает.
– Джейк! – Ее голос дрожал. Она призывно коснулась ширинки брюк.
Он громко дышал, стиснув зубы.
– Через минуту я буду в порядке, только…
– Только что?
– Бэннер, – прихрипел он, – убери голову с моих коленей.
– Почему?
– При каждом твоем движении… о боже… я чувствую твое дыхание. Это не помогает делу, милая.
Она с минуту глядела на его исстрадавшееся лицо, потом опустила глаза на то, что находилось прямо перед нею. Она колебалась всего одно мгновение, потом нежно поцеловала мужскую плоть.
– Ох…
Джейк запустил руки ей в волосы и всеми десятью пальцами крепко обхватил ей голову. Он не отталкивал ее и не притягивал к себе. Просто смотрел, как человек, не знающий, что делать, мучимый пыткой, но испытывающий экстаз. Его неровное дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы. Он крепко зажмурился.
