* * *
Вот несколько цитат из книги Аллы Ярошинской «Преступление без наказания. Чернобыль 20 лет спустя».
# О том, что взорвался 4-й блок Чернобыльской АЭС, об увеличении фоновых значений мы узнавали из «вражеских» радиоголосов за закрытой дверью кухонь. Наша же «руководящая и направляющая» сообщила об аварии лишь на третий день – двумя строчками, как сквозь зубную боль.
# Официальная медицина героически молчала почти две недели. Наконец министр здравоохранения УССР А. Романенко разразился рекомендациями: закрывать форточки и вытирать ноги. Его убогое выступление спровоцировало еще большую панику.
# А Первого мая миллионы людей вышли на демонстрации. В Киеве на Крещатике дети в национальных костюмах, вдыхая радиоактивный угар, плясали, услаждая глаз партийных бонз на трибунах. «Золотые» же их наследники были спешно отправлены подальше от беды.
# К этому времени уже вовсю работала партийная адская машина. С одной стороны, по производству лжи для страны и мира – «Правда» воспевала самую лучшую аварию под циничными заголовками «Соловьи над Припятью», «Сувениры из-под реактора» и т. п.; с другой – по производству преступных тайных постановлений и распоряжений. В моем чернобыльском архиве до сих пор хранятся добытые секретные документы партии и правительства. За них уже заплачено десятками тысяч смертей ликвидаторов и жертв катастрофы, потерей здоровья и качества жизни девяти миллионов людей, до сих пор выживающих в зонах поражения.
В этой книге Алла Ярошинская приводит тексты этих постановлений и распоряжений с грифом «Совершенно секретно», которые она чудом смогла добыть и скопировать как депутат Верховного Совета СССР. Она пишет:
«И спустя почти 20 лет, разбирая свой чернобыльский архив, я думаю о том, что главный и самый страшный изотоп, вылетевший из жерла реактора, как раз и отсутствует в таблице Менделеева. Это – ложь-86. Обман столь же страшен, сколь глобальна сама катастрофа».
* * *
Мой отпуск 1986 года уже кончался, когда в Винницу приехала Тамила. У нее проблемы со здоровьем: спазмы пищевода не позволяют принимать пищу. Благодаря помощи врачей Феди и Дины Христофоровых, я успеваю положить Тамилу в больницу в Виннице. Договариваюсь с дочерью Сергея Моисеевича Ниной, которая дружит с Тамилой, что она будет ее навещать и помогать…
Я, кажется, не писал еще о жизни моей единственной и любимой сестры. После окончания института (КФЭИ) по распределению она попадает в небольшой городок Вашковцы Западной Украины. Там она работает экономистом на местном предприятии. Здесь я ее однажды посетил уже будучи «при эполетах»…
У Тамилы легкий веселый характер. Она прекрасно поет. Одну, ее любимую песню, я как будто слышу сейчас:
Хочется белым березкам
Низкий отвесить поклон,
Чтоб заслонили дорожку,
Ту, что ведет под уклон..
Она очень мягкий, добрый и общительный человек. И в школе и в Киеве у нее было много друзей и подруг. Несколько парней дружили с ней раньше, но до замужества – не дошло. По одной ее любви – однокласснике Толе Шкиндере, я себя чувствую виноватым: при какой-то пустяковой стычке в школе я ему «врезал» один раз, но уж очень сильно. Возможно, это повлияло на их дружбу (любовь?). Толя, высокий голубоглазый немец, позже стал летчиком, успел жениться…
Сестра Тамила
Жизнь в маленьком провинциальном городке для молодой девушки может быть очень непростой: деваться некуда, всё на виду, круг знакомств очень ограничен. Тамила мне говорит, что на нее «положил глаз» местный шофер(?), у которого большая усадьба, хозяйство. Тамила, наверное, особых чувств к нему не питает, но нуждается в мужской поддержке. А он ухаживает долго и упорно. Тамила вопросительно смотрит на меня, ожидая от старшего брата решения…
А что я могу ей посоветовать? Очень уж большая разница уровней образования, воспитания и принципов у нее и потенциального мужа. Я понимаю, как ей будет тяжело в чуждой среде: она мягкий человек, она не сможет себя «поставить», заставить, чтобы с ней считались. А если нет, то что (кто) взамен? Годы быстро летят… Да и решения по своей жизни надо принимать самому.
