Похоже, что сегодня меняется все, в том числе международное право, политика, вся сцена международной жизни. Изменения происходят очень быстро. В ООН ведут беседы люди, принадлежащие как бы разным столетиям. Один выступает с позиций международного права XIX в. Другой отвечает ему в совершенно ином духе: он стоит на другой платформе, созданной в другом мире.
Возвращаюсь к моей теме. Я говорю о работе, цель которой — люди, не нуждающиеся в неподвижном и устойчивом, "замороженном" мире, в том, чтобы жить так, как жили их отцы. Такие люди будут уверенно смотреть в завтрашний день, даже не зная, что произойдет, но рассчитывая на свою способность импровизировать в ситуации, никогда ранее не возникавшей. Это означает новый тип человека — его можно было бы назвать Гераклитовым. Общество, которое сможет воспитать таких людей, выживет, а те общества, которые с этим не справятся, погибнут.
Можно заметить, что я обращаю внимание главным образом на способность к импровизации и вдохновению, а не на творчество в смысле получения завершенных произведений искусства, больших творческих достижений. По сути, я сегодня вообще не касаюсь завершенных творческих результатов. Почему? Дело в том, что психологический анализ процесса творчества и творческих индивидов свидетельствует о необходимости различать первичную и вторичную креативность. Первичная креативность соответствует фазе вдохновения, а вторичная — фазе разработки. Эта последняя требует не только творческой способности как таковой, но во многом опирается также на простую тяжелую работу, на дисциплину художника, тратящего порой полжизни на овладение инструментами, умениями, материалами, пока он, наконец, не сумеет полно выразить то, что видит. Я уверен, что очень многие люди просыпаются среди ночи, полные вдохновения по поводу романа, который они напишут, или поэмы, или пьесы, или еще чего-либо. Однако большинство этих актов вдохновения так ни к чему и не приводит. В этом смысле вдохновению грош цена. Между вдохновением и конечным продуктом, например "Войной и миром" Л. Толстого, лежит ужасающее количество тяжелой работы, дисциплины, тренировки, упражнений, практики, повторений, выбрасывания первых черновиков и т. д. Вторичная креативность, находящая выражение в реальных продуктах, в том числе в великих произведениях живописи, в великих романах, в мостах, в изобретениях, в той же мере, что и на творческих данных личности, основывается на других добродетелях: упорстве, терпении и тяжелой работе. Поэтому для чистоты рассуждении мне кажется необходимым сосредоточиться на импровизации при первой вспышке вдохновения и пока что не думать о конечных результатах, понимая, что многие такие вспышки не приводят ни к чему. Отчасти по этой причине, в число лучших испытуемых для изучения фазы вдохновения входят маленькие дети, чью изобретательность и креативность часто нельзя определить в терминах продукта. Когда маленький мальчик сам открывает десятичную систему, это может быть высшим полетом вдохновения и творчества, от которого не следует отмахиваться ссылкой на априорное определение, связывающее творчество с социальной полезностью или новизной, тем, что никто раньше такого не придумывал, и т. п.
Из тех же соображений я решил не использовать в качестве примера научное творчество и предпочел другие примеры. Многие современные исследования посвящены ученым, доказавшим свои творческие способности, — нобелевским лауреатам, крупным изобретателям и т. п. Однако, знакомясь со многими учеными, вы вскоре обнаруживаете, что ученые как группа не так склонны к творчеству, как можно было бы предположить. Это касается и людей, реально осуществивших открытия, внесших творческий вклад в науку, опубликовавших работы, двинувшие науку вперед. Такое положение дел больше говорит нам о природе науки, чем о природе творчества. Допуская некоторое озорство, я мог бы определить науку как метод, позволяющий творить нетворческим людям. Это вовсе не насмешка над учеными. По-моему, замечательно, что люди, возможности которых всегда ограничены, могут быть поставлены на службу великим делам, даже если сами они не являются великими. Наука представляет собой социально обусловленный и институционализированный метод, дающий возможность даже людям, не блещущим интеллектом, служить прогрессу знаний. Я намеренно предельно утрирую и драматизирую ситуацию. Поскольку каждый конкретный ученый в очень большой степени опирается на историю, стоит на плечах многих своих предшественников, является членом громадной команды, его собственные недостатки могут не проявиться. Он заслуживает цитирования, внимания и уважения как участник большого и славного предприятия. Я пришел к пониманию того, что когда он открывает нечто, — это продукт социального института, продукт сотрудничества. Если он не совершает открытия, его вскоре сделает кто-нибудь другой. Учитывая все это, я полагаю, что отбор ученых, даже достигших творческих результатов, — отнюдь не лучший путь разработки теории творчества.
