Определенный свет на рассматриваемую проблему пролили Мои попытки понять, почему пиковые переживания обычно преходящи и кратки. Ответ становится все яснее. Мы просто недостаточно сильны, чтобы выдерживать их дольше! Такие переживания слишком потрясают и утомляют нас. Недаром люди в подобные моменты экстаза часто говорят: "Это чересчур", или "Я этого не вынесу", или "Я чуть не умер". Читая эти описания, я Иногда чувствую: да, они могли умереть. Высшее счастье не может длиться долго. Наши организмы слишком слабы для больших доз величия, так же как они, например, не смогли бы выдержать сексуальный оргазм часовой продолжительности.
Термин "пиковое переживание" (peak-experience) оказался более подходящим, чем я думал вначале. Острая эмоция должна быть кратковременной, но она должна уступить место неэкстатическому, спокойному счастью, связанному с ясным познанием высших ценностей. Пиковая эмоция не может быть продолжительной, но бытийное познание может.
Не поможет ли сказанное выше понять комплекс Ионы? Это частично оправданный страх потерять контроль над собой, быть смятым в лепешку и растерзанным, даже убитым сильными переживаниями. Большие эмоции могут в самом деле сокрушить нас. Страх подчиниться такому развитию событий (он напоминает страхи, обнаруживаемые при сексуальной фригидности) может быть лучше понят при знакомстве с литературой по психодинамике и глубинной психологии, а также по психофизиологии и психопатологии эмоций.
Есть еще один психологический процесс, которого я пока не касался, обсуждая неудачи самоактуализации. К избеганию величия может побуждать страх стать жертвой паранойи, мании величия. Легенды о Прометее и Фаусте обнаруживаются практически во всех культурах. Великолепную книгу У. Шелдона на эту тему (Sheldon, 1936) не слишком часто цитируют, возможно, потому что она появилась раньше, чем мы были готовы ее воспринять. Греки, например, говорили о страхе гордыни (hubris). С проблемой гордыни — греховной гордости — человек сталкивается постоянно. Тот, кто говорит себе: "Я буду великим философом — перепишу Платона и сделаю это лучше", — должен раньше или позже пасть под тяжестью своих притязаний. В моменты слабости он будет спрашивать себя: "Кто? Я?" — и думать об этом как о безумной фантазии, а то и о настоящем помешательстве. Он сравнит то, что он знает о своем Я, со всеми его слабостями, колебаниями и недостатками, с образом Платона, как он его себе представляет, — ярким, сияющим, совершенным. Он не учитывает, что Платон, всматриваясь в себя, должен был чувствовать то же самое, но тем не менее шел вперед, преодолевая все сомнения.
Для некоторых людей уклонение от собственного роста, низкий уровень притязаний, боязнь делать то, что ты способен делать, добровольное духовное самокалечение, наигранная глупость, внешнее смирение — это фактически защиты от претензий на величие, высокомерие, гордыню. Есть люди, которые не могут достичь благотворной интеграции смирения и гордости — интеграции, абсолютно необходимой для творческой работы. Чтобы нечто изобрести или создать, вы должны обладать "самоуверенностью творца", отмеченной многими исследователями. Но, конечно, если вы обладаете только самоуверенностью и лишены скромности, то вы в самом деле паранойяльны. Вы должны осознавать не только имеющиеся внутри вас божественные возможности, но и ограничения человеческого существования. Вы в то же время должны быть способны смеяться над собой и над всеми человеческими претензиями. Если вас забавляет червь, пытающийся стать богом (Wilson, 1959), то, возможно, вы сумеете продолжить попытки и проявите самоуверенность, не опасаясь паранойи или того, что вы "сглазите себя". Это хороший метод.
Еще один метод реализовал в полной мере Олдос Хаксли, который, несомненно, был великим человеком в обсуждаемом мною смысле — сумевшим принять свои таланты и полностью их использовать. Он достиг этого, постоянно, как подросток, изумляясь тому, как интересно и удивительно все вокруг. "Необыкновенно! Необыкновенно!" — часто восклицал он. Он был способен смотреть на мир широко раскрытыми глазами, выражающими наивную непосредственность, благоговение и готовность очаровываться. В этом было своего рода признание своей малости, вид смирения, не мешавшего продвигаться спокойно и безбоязненно к выполнению великих задач, которые он поставил перед собой.
