Нужно сидеть очень тихо, и так уже сделано достаточно глупостей.
Роджер просмотрел письма: по одному каждому крупному физику-теоретику страны. Местные корифеи вряд ли сумели бы справиться с его проблемой.
Интересно, подумал он, поняла ли мисс Хэрроуэй, о чем письма? Он надеялся, что нет. Письма были сознательно составлены с использованием множества специальных терминов; возможно, их было даже больше, чем требовалось. Частично для того, чтобы продемонстрировать скромность; частично, чтобы подчеркнуть тот факт, что он сам, Роджер Туми, является серьезным ученым.
Он разложил письма по конвертам. Лучшие физики страны… Смогут ли они что-нибудь сделать?
В библиотеке царила тишина. Роджер Туми закрыл журнал «Теоретическая физика» и мрачно уставился на заднюю обложку. Журнал «Теоретическая физика»!.. Что, в конечном счете, понимают авторы той наукообразной галиматьи, которая напечатана в журнале? Эта мысль расстроила Роджера. Еще совсем недавно он считал этих людей образцом для подражания.
К тому же он жил, следуя их философии и кодексу чести. Вместе с Джейн, которая все более неохотно ему помогала, Роджер сделал кое-какие измерения. Он попытался обследовать феномен со всех сторон, выразить свои новые возможности в конкретных цифрах. Короче говоря, принялся атаковать проблему единственно известным ему способом — надеясь установить связь между новым явлением и вечными законами, которым должна следовать Вселенная.
(Должна следовать. Лучшие умы так считают.)
Только вот измерять было нечего. Ему не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы взлететь. Дома — Роджер, конечно же, не решался проводить свои эксперименты на открытом воздухе — он так же легко доставал потолок, как и приподнимался над полом всего на дюйм, просто подъем продолжался чуть дольше. Если бы у него было достаточно времени, он мог бы подниматься бесконечно; добраться до Луны, например, если возникнет необходимость.
Он поднимал на себе груз. Процесс замедлялся, но дополнительных усилий не требовалось.
Однажды он подошел к Джейн, держа в одной руке часы.
— Сколько ты весишь? — спросил Роджер.
— Сто десять фунтов, — ответила она, с подозрением посмотрев на мужа.
Он схватил ее за руку. Джейн попыталась оттолкнуть его, но он не обратил на это внимания, и они начали медленно подниматься вверх. Джейн прижалась к Роджеру, побелев от ужаса.
— Двадцать две минуты и тридцать секунд, — заявил он, когда его голова коснулась потолка.
Оказавшись снова на полу, Джейн вырвала руку и выбежала из комнаты.
Несколько дней назад Роджер заметил возле аптеки весы. На улице никого не было, поэтому он встал на весы и опустил монетку. Хотя он и предполагал нечто подобное, но все равно был потрясен, когда увидел, что стрелка остановилась на отметке в тридцать фунтов.
С тех пор он постоянно таскал с собой мелкие монетки и при каждом удобном случае взвешивался. В те дни, когда дул свежий ветер, он весил больше, словно кто-то беспокоился, чтобы его не унесло.
Изменения происходили совершенно автоматически. Его вес постоянно находился в границах между максимальным удобством и безопасностью. Однако Роджер был в состоянии управлять левитацией — примерно так же, как дыханием. Стоя на весах, он изменял свой вес от нормального до, естественно, нуля.
Купив весы, Роджер попытался измерить скорость, с которой он мог менять свой вес. Из этой затеи ничего не вышло. Стрелка за изменениями не поспевала. Единственное, в чем Роджеру удалось убедиться, так это в ограниченных возможностях купленных весов.
Ну и какой из этого всего следует вывод?
Он встал и, опустив плечи, направился к выходу из кабинета, по дороге стараясь незаметно касаться столов, стульев, стены. Ему это было необходимо. Контакт с вещами успокаивал — так Роджер убеждался, что все еще касается ногами дала. Если он перестанет чувствовать рукой стол или пальцы скользнут по стене — дело дрянь.
В коридоре, как обычно, было полно студентов. Роджер не обращал на них внимания, а они уже привыкли к тому, что с ним не следует здороваться. Роджер понимал, что кое-кто считает его странным, а многие стали хуже к нему относиться.
