Кое-как перевалилась через бортик, отбив коленки ментального родственника. Ладно, Короед простит. А синяков при такой раскраске и вовсе видно не будет.
Комната со времени моего последнего визита не изменилась. Привычно — уже хорошо. Стол стоял на месте, две табуретки засели под ним как партизанки, но, сколько я не пыталась их позвать, предметы шустрой мебели бежать ко мне не спешили. Ырбуц, а? И никого не видно и не слышно. Вымерли все, что ли?!
Вот, с чего я взяла, что Кородоевна так в доме внука сидеть и будет?
В угол комнаты, к какой-то штуковине типа канделябра, я ползла, извиваясь, как червяк, на животе, и с надеждой, что штуковина — всё-таки канделябр, а не какой-нибудь ценный прибор, который не даёт протухнуть розовому киселю. А то, кто его знает…
Когда роняла предполагаемый канделябр, опять боялась. Вышло громко. Ещё громче получилось, когда эта штуковина попыталась встать. Сама. Я уцепилась за неё руками, но живой канделябрине поднять нас двоих оказалось очень сложно. Ещё два раза падали. С грохотом.
Время шло, а в доме Короеда стояла прямо-таки мёртвая тишина. В какой-то момент мне захотелось уж если не встать, то сесть. И, о чудо! Волосатая табуретка метнулась из-под стола и пристроилась куда надо. Вот они, оказывается, как работают — чувствуют желание, а не слушают всякие там «цыпа-цыпа, иди сюда, кис-кис».
Отдышавшись и слегка прочистив горло, я начала орать. Заорёшь тут, если весь расчёт был не столько на себя, сколько на бабушку. Я, конечно, домой хочу, и постараюсь туда попасть. Только на счёт привязки есть сомнения. Не очень я уверена, что мне хватит одного зубастого якоря и любви к прекрасному эльфу. Как-то она так есть, эта любовь, но не очень цепляет. Да, Наариэль мне безумно нравится, но чего-то не хватает. Чуть-чуть, но всё-таки. Но… это не последний стимул. В отличие от мало знакомого со мной мага, дядя умрёт от горя — вот, это верно. Лидорчик на слезу изойдёт — тоже правильно… Няня — та вообще без меня усохнет. Только начала перебирать своих страдальцев, чуть было обратно не улетела!
Испуги я считать перестала. Меня начала захлестывать паника.
И не иначе, Творец надо мной смиловался, хотя вопль: «Гады синебрюхие, мурлаг вас подери пудовым драмзерхом!», вряд ли можно считать молитвой. Спасибо, ему, доброму. (Творцу, а не драмзерхзу).
Двери распахнулись, и в комнату буквально впорхнул синекрылый парнишка. Молоденький.
— Таль'тэор… — удивлённо пролепетал мальчишка.
— Митавия, — прохрипела я пересохшим горлом. Опять страшно хотелось пить. — Бабушку сюда, срочно! Немедленно. У меня трагедия! И попить! Карнэль зови, ребёнок!
— Гаир'тэор'таргал к Вашим услугам, — важно кивнул парень, — я племянник…
— Короеда, ага. Шевели крыльями, миленький! У меня ночь не бесконечная. Быстро!
Племянник Короеда оказался понятливым. Отрастил мне спинку табуретки до состояния удобного кресла, подогнал стол, отнял канделябровую подпорку (я за неё как за соломинку держалась), шустро смотался за питьём (огромный бокал с чем-то зеленоватым, но кислым и мокрым) и, открыв окно-дверь, сиганул с площадки балкона. Жуть! Предупреждать же надо! У меня чуть сердце Короеда в его же пятку не ушло.
Ожидание меня почти добило. Я от нечего делать даже синее тело порассматривала. Культурно — до колен. Нет, такие ножки я бы себе не захотела.
Наконец, в комнату синей молнией влетела Карнэль Короедовна. Племянник Таля припорхал следом, но грозная бабушка жестом велела ему исчезнуть, и он просквозил через всю комнату без задержки.
— Что с моим внуком?!
Понятно… Не очень всё-таки понятливый был мальчик, несмотря на то, что уже и женатый, и не — мальчик, если я правильно помню.
— Я же сказала: у меня трагедия. У меня. А с Талем всё в порядке. Ваш внук с женой отправился в медовый месяц кормить комаров по нашим лесам и мстить врагам.
Короедовна так выдохнула, что ещё чуток и сдулась бы.
— Время?!
— Как обычно, мало, — развела я короедовскими ручищами и призывно глянула в глаза Синей Бабушки.
Вот, кто понятливый, так это — она. Без дальнейших вопросов Карнэль погрузилась в пучины моих сомнений и сомнительных идей.
