Новейшая история ислама в России - страница 44

В январе 2002 года он вместе с председателем Исламского комитета Гейдаром Джемалем принял участие в международной конференции, посвященной поддержке Палестины в борьбе против Израиля и США. По ее итогам был принят документ, одобрявший использование против Израиля террористов-смертников, и российские представители поставили под ним свои подписи. В условиях нарастающий угрозы терактов со стороны чеченских террористов-самоубийц этот шаг верховного муфтия Азиатской части России был расценен Администрацией президента РФ как откровенно провокационный. Афганская и ближневосточная темы оказалась роковыми и для без того подмоченной репутации Ниязова. Помимо уже упоминавшегося антиизраильского митинга, он заявил о своем намерении в начале ноября 2001 года провести антивоенную акцию «Марш мира», на которой предполагалось призвать к отставкам ряда высокопоставленных российских чиновников. После окрика из Кремля эта акция была отменена, однако публичная критика Ниязовым политики В.В. Путина все же вылилась на страницы газет. 10 октября 2001 года на посвященном афганскому конфликту «круглом столе» «Россия. Ислам. Глобализация» Абдул-Вахед Ниязов нанес серьезное оскорбление Русской Православной Церкви, официальный представитель которой осмелился покритиковать движение «Талибан» и выразить неудовольствие присутствием на круглом столе представителей Татарского общественного центра, известного своей радикально антиправославной позицией. И все же 2001 год принес Совету муфтиев России не только одни потери. За это время Региональное ДУМ Татарстана юрисдикции ЦДУМ лишилось последней общины и прекратило свое существование, входящее в Совет муфтиев России Единое ДУМ Пензенской области сильно потеснило Независимое ДУМ Пензенской области в составе ЦДУМ, а зона реальной юрисдикции Бугурусланского муфтията заметно продвинулась на юг Оренбургской области. С зимы 2001 года обострилось внутримусульманское противостояние в Ульяновской области, что в итоге привело к сильному ослаблению подконтрольного ЦДУМ Регионального ДУМ Ульяновской области. Под юрисдикцию Совета муфтиев перешли почти все мусульманские общины Карелии, а также половина общин Республики Мордовия.

Довольно длительный период относительного спокойствия, воцарившейся в российской умме после бурных событий 2001 года, создал видимость того, что основным соперникам на мусульманском поле надоело воевать и настал удачный момент для их примирения. Учитывая нарастающую угрозу терроризма, это примирение было решено провести под эгидой совместной борьбы с этой «чумой XXI века».

Идея созыва общемусульманской конференции под рабочим названием «Ислам против терроризма» созрела еще осенью 2001 года, когда после террористических атак 11 сентября 2001 года возникла необходимость наглядно продемонстрировать мирную сущность ислама и приостановить рост исламофобии. В ходе консультаций с органами власти ведущие мусульманские лидеры России выразили понимание проблемы и пообещали всемерно содействовать проведению такого саммита. Изначально запланированная на конец 2001 года антитеррористическая конференция неоднократно переносилась и в итоге была назначена на конец мая 2002 года. Все три мусульманских центра пообещали направить на нее своих представителей и принять фетву «О недопустимости оправдания экстремизма и терроризма нормами Корана и Сунны».

Казалось, еще немного – и традиционные мусульмане забудут свою вражду перед лицом общей угрозы, однако время для этого еще не наступило. В преддверии конференции газета «Газета» опубликовала программное интервью верховного муфтия Талгата Таджуддина. В нем председатель ЦДУМ подверг жесткой критике Совет муфтиев и, комментируя планы объединения российских мусульман вокруг единого центра, заявил о своем категорическом отказе объединяться с проваххабитски настроенными сторонниками Равиля Гайнутдина. Никаких особенных выпадов в адрес Совета муфтиев в этом интервью не содержалось – все приведенные в нем обвинения уже неоднократно озвучивались представителями ЦДУМ, однако реакция муфтия Равиля Гайнутдина оказалась на удивление резкой. В день выхода статьи на экстренном совещании Совета муфтиев было принято заявление, в котором появление такой публикации расценивалось как «сознательная и провокационная попытка ЦДУМ сорвать проводимую Президентом Российской Федерации В.В. Путиным политику, направленную на консолидацию и сплочение как мусульман, так и всего российского общества, политику, которую единодушно поддерживает Совет муфтиев России». В связи с этим Совет муфтиев посчитал «невозможным совместное участие в совещании с руководителем ЦДУМ Талгатом Таджутдином до принесения им покаяния в экстремистском отношении к своим соотечественникам, как неверующим, так и мусульманам, а также в разжигании религиозной розни». Впоследствии в той же газете муфтий Равиль Гайнутдин выступил с ответным интервью, в котором. обвинил Талгата Таджуддина в целом комплексе прегрешений – от подделки документов до отступления от ислама. 29 мая конференция «Ислам против терроризма» открылась в урезанном формате. Из представителей Совета муфтиев России на нее пришел муфтий Поволжья Мукаддас Бибарсов, который зачитал заявление Совета и немедленно удалился. Из мусульманских лидеров Северного Кавказа на конференции присутствовал только муфтий Чечни Ахмад Шамаев, что создало двоякое впечатление: и ЦДУМ, и Совет муфтиев России заявили, что КЦМСК заняло в этом конфликте их сторону. Сам же председатель КЦМСК муфтий Магомед Албогачиев в этот день дипломатично заболел и по этой причине никак не прокомментировал выдвинутые предположения. Абсолютное доминирование на конференции представителей ЦДУМ внесло кардинальные изменения в ее сценарий. Фетва «О недопустимости оправдания экстремизма и терроризма нормами Корана и Сунны», на принятие которой возлагались особые надежды, была забракована – эксперты ЦДУМ обнаружили в ней выдержки из сочинений настоятеля московской Мемориальной мечети Шамиля Аляутдинова, который воспринимался ими не только как близкий соратник Равиля Гайнутдина, но и как активный проводник ваххабитских идей. Взамен фетвы было принято обращение к Президенту России, в котором содержался призыв очистить территорию России от псевдоисламистских провокаторов, «которые совершают духовную агрессию против населяющих ее народов, дискредитируют Ислам, вносят раз-; дор в мусульманскую умму». Таким образом, первая серьезная попытка со стороны государства запустить процесс объединения российских мусульман потерпела полный крах. Конечно, теоретически власть смогла бы заставить мусульманских лидеров войти в какой-нибудь Высший исламский совет России и признать легитимность его руководителя, однако такой сценарий перечеркнул бы все положительные достижения в области государственно-религиозных отношений. В итоге В.В. Путин заявил, что в принципе приветствовал бы появление верховного муфтия России, однако не намерен как либо вмешиваться в процесс его выдвижения. К этому времени дискуссия об образовании единого общероссийского мусульманского центра уже давно шла на страницах мусульманской и светской прессы. Почти все мусульманские лидеры, выступавшие по этому вопросу, в целом поддерживали такую инициативу, однако оговаривались, что это возможно только после перевоспитания оппонентов. Политологи и исламоведы, в свою очередь, оценивали перспективы централизации как утопичные, указывая на слишком большие различия между Кавказской и Поволжской уммами. Со стороны казалось, что все заинтересованные стороны вроде бы стремятся к объединению, однако на деле стараются его саботировать – ведь цена единства могла оказаться слишком высокой. Верховным муфтием России мог стать только компромиссный духовный лидер, не замешанный в междоусобной борьбе, поэтому ни Талгат Таджуддин, ни Равиль Гайнутдин претендовать на эту должность не могли. Настораживало и активное лоббирование идеи объединения мусульман президентом Чечни Ахмадом Кадыровым, который, по слухам, сам планировал возглавить всероссийский муфтият.