— Не поняла. Что ты имеешь ввиду?
— Не обращай внимания. Мысли вслух. Ты не хочешь подкрепиться?
— Да, наверное.
— Тогда поехали.
На следующий день меня ждал сюрприз, когда я спустилась вниз. В гостиной стояло много пакетов с одеждой. Увидев меня Володар, улыбнулся:
— Иди сюда, — сказал он и, вытащил из самого большого пакета роскошную шиншилловую шубу. — Я хочу чтобы ты её примерила.
— Если это для меня, то я ничего не возьму, — враждебно сказала я.
— Лана, мама всё утро ездила по магазинам и купила всё это от чистого сердца. Ты хочешь её обидеть?
— Нет, — мне стало стыдно. — Но я не могу это принять от вас, — я подошла к Володару и взяла его за руку. — Пойми, я и так вам многим обязана. Вы ко мне очень добры. У меня есть всё необходимое, не надо тратить на меня деньги.
— Не говори глупости. Деньги для того и придуманы, чтобы их тратить, — он сжал мою ладонь. — И вдвойне приятно их тратить на дорогих людей.
— Володар, да вы меня знаете без году неделю. Я не могу принимать от вас подарки.
— Ну «Комбат» же ты приняла?
— Тогда всё было по другому, и я не сидела у вас на шее.
— Ладно. Значит, я скажу маме, что тебе не понравились подарки, — прищурившись, произнёс Володар.
— Володар, пожалуйста. Дело не в этом. Как ты не понимаешь?
— Тогда, примерь! — он взял шубу в руки и, подойдя ко мне со спины, помог мне её одеть. — Тебе очень идут меха. А потом купим тебе ещё шубу из рыси. Здесь, в Екатеринбурге их не найти, а в Москве они есть.
— Володар, это последний раз, когда я принимаю от вас подарки, — твёрдо сказала я. — Никаких шуб и прочих подарков, и Лукерья может обижаться на меня сколько хочет.
— Давай позже обсудим эту тему, — примирительно сказал Володар.
— Нечего обсуждать, — отрезала я.
Володар посмотрел на меня и улыбнулся.
Дни потекли незаметно. Спустя две недели я сидела в гостиной и смотрела в окно. Я не понимала, что мне уже думать. Живот рос, а ребёнок до сих пор не начал шевелиться. И у этого могло быть только два объяснения — либо с ребёнком что-то не то, либо я опять беременна двойней. «Как мне сейчас не хватает Товия! Он осмотрел бы меня, и я уже точно знала — беспокоится мне или радоваться».
— Лана, что случилось? — раздался голос Володара.
— Ничего, — с тоской сказала я.
— Не правда. Тебя что-то беспокоит! — он подошёл и присел передо мной. — Говори!
— Ребёнок не шевелиться и мне страшно. Я не знаю что думать, — с отчаянием произнесла я.
— Мама считает, что ты опять беременна двойней, — Володар улыбнулся. — Придёт время и они зашевелятся.
— В нашей семье двойни встречались очень редко, я знаю только два случая. Какова вероятность того, что я второй раз беременна и второй раз будет двойня? Ведь такое бывает редко!
— Лана, между прочим, в восемнадцатом веке одна русская крестьянка рожала 27 раз и родила 69 детей. Четыре раза она рожала четверни, семь раз тройни, и шестнадцать раз двойни. Видишь, и такое бывает. Может быть, ты даже побьёшь её рекорд, ведь будешь жить намного дольше! — Володар мне подбадривающе пожал руку.
— Скажешь тоже, — уныло сказала я. — У меня вообще больше не будет детей.
— Лана, если твой муж оказался глупцом и не понял, что было в его руках, это не значит, что надо ставить крест на своей жизни. Ты красивая, умная женщина и поверь мне, есть мужчины, которые хотят сделать тебя счастливой, если ты позволишь, — Володар сказал это таким нежным тоном, что я растерялась.
— Я не хочу больше никаких мужчин и никакой любви, — промямлила я. Меня испугал тон Володара, так он никогда со мной не говорил.
Неожиданно раздался звонок телефона. Володар встал и, взяв трубку, сказал:
— Слушаю! — он резко изменился в лице, когда стал слушать звонившего. — Сейчас буду! — и зло бросил трубку.
— Что-то случилось? — спросила я.
— Ничего особенного. Сиди здесь, я скоро вернусь, — и вышел из гостиной.
Я поднялась и стала смотреть в окно. Володар набросил на себя куртку и быстро пошёл куда-то по улице.
Через пятнадцать минут он вернулся. По лицу было видно, что он злиться.
— Володар, что-то случилось? — настойчиво спросила я.
— Ничего необычного, — ответил он, садясь рядом со мной. — Просто у кого-то совесть проснулась, — с иронией произнёс он. — Пусть он теперь ей подавиться.
