— И теперь у тебя есть доля в магазине в Аламо, магазин в Порто-Франко, потом ты еще где-нибудь откроешь магазин — и станешь торговцем? Солидным негоциантом? Ты уверен, что у тебя это получится? — с заметным оттенком иронии спросила Светлана.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Но пока мне интересно. Я люблю оружие. Я много езжу по этой земле, встречаю многих людей.
— А банда сутенеров, которую вы искалечили в Порто-Франко, — одна из встреч? — съехидничала она.
— Тебе их жалко?
— Ни капельки, еще и сама бы добавила, — категорически заявила она. — Я просто хотела сказать, что и об этом тоже знаю.
— Вы что, установили за мной слежку?
Она отрицательно покачала головой, отпив из бокала, затем ответила:
— Нет. Но если знать первоначальную информацию, ты знаешь, у кого спрашивать дальше и какие вопросы задавать. И тогда появляются новые подробности. У нас ведь почти в каждом городе есть свои офисы — банковские, представительские, военные. А моя должность дает мне возможность задавать любые вопросы и просить что-то выяснить без всяких проблем. Никто не удивляется и не интересуется, зачем это мне.
— А зачем это тебе? — задал вопрос уже я сам.
— Это как раз то, о чем я собираюсь рассказать позже. Скажи лучше, а как ты на армейской базе сумел в РА не попасть? Они ведь должны были пригласить тебя.
— Я плохо приспособлен для действий в строю. — Я сделал защитный жест руками, как бы отрубая тянущиеся ко мне щупальца. — Одиночка. И возраст у меня совсем не призывной: сорок лет все же. В таком возрасте легко отклонять предложения.
— А если снайпером? — уточнила она. — Снайперы всегда одиночки, насколько я из фильмов знаю.
— Я уже был снайпером на войне. Больше не хочу.
— Не обиделись?
— Нет, ни капли. Говорю же, я не призывная возрастная категория. Я даже получил право скупать у них трофеи со склада. Чем и торгую.
— Оружейник-старьевщик? — Это уже с ехидством.
— Наверное, — пожал я плечами.
Если она хотела меня этим зацепить, то промахнулась. Не вижу ничего обидного.
— А на какой войне ты был раньше? Чечня?
— А этого вы не знаете? — искренне удивился я.
Она ответила — с расстановкой, даже похлопывая ладонью по столу в такт словам, как бы помогая мне лучше запомнить каждое слово:
— Орден — организация своеобразная, но у нее есть одно-единственное правило, которое она выполняет безусловно: тот, кто прошел «ворота», родился заново. — Она сделала паузу, глядя мне в глаза. — Мы не выясняем ничего об их прошлой жизни и не ведем никаких записей. Для Ордена — и меня, кстати, — ты родился считаные недели назад, а я приняла твои роды, зарегистрировав вход. А ты мало о себе рассказывал. Может быть, где-то и хранятся записи о прошлом, но это намного, намного выше моего уровня допуска. И я совсем в этом не уверена — думаю, что нет таких записей. Нет у нас системы сбора сведений о «прошлой жизни».
— Нет, в Чечне я не был. Я был в Афганистане, — ответил я.
— Долго?
— Примерно два года.
— И больше в армию ты не хочешь?
— Нет, мне достаточно, — сказал я как можно более категорично. — Это окончательно.
— Как ты думаешь сам, ты человек Русской Армии?
Я немного подумал над ответом, точнее — сделал вид, что думаю, затем сказал:
— Нет, я сам по себе. Мне с ними проще общаться, чем с другими, может быть, но не более.
Ей принесли карри, два белых рисовых купола среди кусочков курицы в оранжевом остром соусе. Она взяла вилку в правую руку. Перехватив мой взгляд, засмеялась:
— Что ты уставился? Здесь в основном американцы, у них всегда вилка в правой, даже если с ножом едят. Нарежут весь стейк, а потом вилку в правую руку — и едят по кусочку. Вот и я привыкла. А карри и нарезать не нужно.
Наколола кусочек курицы на вилку, попробовала.
— Все равно слишком острым сделали, — слегка поморщилась она. — Каждый раз одно и то же.
— Ты изменилась, — сказал я, глядя на нее.
— Потолстела.
— Нет, этого я не вижу. Ты сама изменилась.
— Ни капли, — покачала она головой, жуя курицу. — Я такая же, как всегда. А когда ты вышел из «ворот», тогда я — да, изменилась. Временно. У меня была депрессия, меня вместо повышения собирались переводить в Порт-Дели, где душно, влажно, скучно, где я никого не знаю и мне ничего не светит. И тут появился ты, затащил меня в постель, подарил мне три дня настоящего праздника. И я влюбилась. А потом все наладилось: меня повысили, а влюбленной я осталась. Видишь, как все здорово получилось?
