В траве сияли бенгальские звездочки светляков, и в их голубоватом свете по влажной земле сновали муравьи и черные жучки. На цветах, как на пышных пьедесталах, качались печальные ночные бабочки. Над озером подымался беловатый туман и серебрился в сиянии месяца. Норти дремал. Зилли толкнул его раза два мордочкой, но Норти не просыпался; тогда Зилли убежал, потому что у него не было больше времени.
Становилось холодно. Белый туман окутал сонного Норти, и ему чудилось, будто он тонет, будто его окружают ласковые русалки. Они добрые; но вдруг они хмурятся и становятся страшными. Норти понял, что они хотят его бить, и проснулся.
Он чувствовал тяжесть и боль в голове и пошатнулся. Ему стало жутко в черной тени, среди молчания, нарушаемого странными голосами ночи. Ветки, казалось, протягивали к нему морщинистые руки, а березы, белые, как те русалки, насмешливо сверкали нежной корой. И Норти замер и оцепенел, как будто ожидая чего-то страшного.
И вот в лесу что-то застонало: «Норти!» И с другой стороны откликнулось: «Норти! Норти! Норти!»
Волосы Норти поднялись дыбом, он не мог произнести ни слова. Лес точно пробудился и зарокотал над головой мальчика.
— Норти!
Норти, безумный от ужаса, с криком повернулся и кинулся, спасаясь, в белый туман, окутавший озеро. Засверкали хрустальные брызги, а потом белая пелена снова протянулась над берегом.
— Норти! Норти! — доносилось все ближе и ближе.
Но Норти не откликался, и этот зов не мог уже испугать его, потому что не доносился в холодное царство русалок.
1898
