- Никакой просьбы у нас к тебе нет, - сказала Зарифа, не отрывая взгляда от огня в камине.- Я с Ялчыном вчера крупно поругалась...
- Папа и мама резвились, - прервал ее вдруг Кямал.
- Упражнялись в гибкости языка, - поддержал его
Кямиль.
- Помолчите! - прикрикнула на них Зарифа.
- Уже замолчали, - сказал Кямал.
- Он вчера будто взбесился, - продолжала Зарифа, обращаясь к отцу, умопомрачительная была сцена...
- Как ты сказала? - спросил Кязым.
- Умопомрачительная...
- Хм, - сказал Кязым, заметив, как внуки перемигнулись, улыбаясь.
- А ребята меня поддержали...
- Нечего вам ругаться. - Кязым слабо махнул рукой. - Чего не поделили? Вот у вас какие красавцы выросли, клянусь честью...
- Красавец среди овец, - неожиданно вставил Кямал.
- А среди красавца и сам овца, - прибавил Кямиль.
Они одновременно хмыкнули сказанному, и Кязым, посчитав, что теперь самая удобная минута, протянул руку и легонько потрепал Кямиля, сидевшего к нему ближе Кямала, по заросшей шее.
- Нехорошие мальчики, - сказал он, - совсем дедушку забыли...
- Мы же недавно были у тебя, - сказал Кямиль, - месяц назад...
- Ровно два месяца прошло, - поправил его Кязым.
- Папа не разрешает, - подчеркнуто серьезно произнес Кямал и захихикал.
- А, вот как, - улыбнулся Кязым, - значит, слово отца для вас закон, а слово деда - нет? Ну, шучу, шучу, отца надо слушаться, даже если он такой болван, как ваш...
- Папа! - укоризненно воскликнула Зарифа, а внуки переглянулись, усмехаясь. - Вечно ты ляпнешь что-нибудь экстраординарное.
Кязым поморщился, услышав последнее, не совсем понятное слово.
- Все некогда, дед, ты же должен понять нас, - сказал Кямал, - то одно, то другое, ни одного свободного вечера в итоге...
- Понимаю, - кивнул Кязым с серьезным видом.
- Вот если б с тобой что-нибудь случилось, мы бы тут же заскочили, не оставили бы тебя одного, будь уверен, - сказал Кямиль.
- Кямиль! - прикрикнула мать.
- Я не сомневаюсь, - усмехнулся Кязым, - спасибо, внучек.
Рука с перстнем на безымянном пальце снова потянулась к переносице. В таком духе, с продолжительными паузами, оттого, что отвыкли разговаривать друг с другом, отец с дочерью проговорили еще с полчаса, и Зарифа стала собираться домой. Внуки поднялись неохотно, за окнами завывал ветер, кружил и швырял в стекла капли влаги, и на их лицах было написано, что им не хочется уходить отсюда, ехать почти в другой конец города сквозь непогоду и слякоть в свою квартиру, где наверняка между родителями продолжится скандал, не совсем завершенный накануне. А поднявшись, Кямал вдруг, подойдя к деду, неожиданно чмокнул его в щеку. У Кязыма сердце замерло, облилось горячей волной любви и забилось отчаянно, хотя явно чувствовалось, что Кямал сделал это назло родителям, и, в частности, присутствующей здесь матери. После Кямала и Кямиль поцеловал деда, а Зарифа сказала:
- Ты, папа, береги себя, а если что, не дай бог, сейчас же позвони, понял?
Он кивнул, а в дверях, когда уже внуки вышли и вызвали старый, довоенного образца лифт, громоздкий и торжественный, как катафалк, вполне соответствующий этому старому дому с непомерно толстыми стенами, Кязым придержал дочь за локоть и, глядя ей в глаза только затем, чтобы увидеть ее реакцию, тихо произнес:
- Ты не думай... Случись что со мной - все вам оставлю, клянусь честью... Для кого же еще, как не для них? - он повел головой в сторону внуков на лестничной площадке и остановил на них долгий, тяжелый взгляд.
- Не говори глупостей, - отрезала Зарифа, но в глазах ее до того, как она решительным голосом произнесла эту фразу, засветились золотистые искорки, и они говорили Кязыму куда больше, чем слова.
Кямал, видимо почувствовав затылком взгляд деда, обернулся и подмигнул ему.
- Дедушка, будь готов, - сказал он.
- К чему? - не понял Кязым.
- Ко всему, - таинственно ответил Кямал и еще раз хитро подмигнул.
- Это верно, - вздохнул Кязым и, дождавшись, пока они поехали вниз на лифте, закрыл дверь. Когда щелкнул замок захлопнувшейся двери, у него вдруг появилось странное ощущение нереальности визита дочери с внуками к нему и какой-то болезненной незавершенности всего окружающего.
