Очевидно, прошедшее время изменило и Лену. Четыре года назад она чувствовала бы себя в такой ситуации совершенно беспомощно: забилась бы в угол дивана и плакала, плакала… Решения за нее принимали либо мама, либо Игорь. Однако теперешняя Лена, отдав дань своему прежнему характеру беспомощными рыданиями в туалете, попыталась выработать план действий. Ясно, что он не хочет ни видеть ее, ни разговаривать с ней. Вообще непонятно, как он к ней теперь относится. Не стоит слишком надеяться на то, что его прежние чувства к ней сохранились. Но сейчас не это важно. Важно прояснить ситуацию — что с ним случилось и что можно для него сделать. Она-то любит его по-прежнему и готова ради него на все. Глупо было тратить столько времени на рыдания. Нужно действовать… Например, найти Сапрыкина и узнать у него историю болезни Игоря. Конечно! Он же его лечащий врач, значит, должен все знать.
Сапрыкин оказался у себя в кабинете. Ленино стремительное появление его даже напугало:
— Что такое? Случилось что-нибудь? На вас лица нет!
— Ничего страшного. — Лена постаралась улыбнуться, но у нее это плохо получилось. — Дело в том, что один из ваших пациентов — мой старый друг. Мы не виделись четыре года…
— Только друг? — В голосе Сапрыкина появилась легкая игривость. — Из-за «только друга» так не переживают.
— Почему же? — сухо сказала Лена. Ее задел изменившийся тон этого Карлсона, но обижаться в данной ситуации не следовало. Это же ей нужны сведения, а не ему. И она пояснила: — Да, несколько больше, чем просто друг.
— Ну-ну. — Олег Анатольевич смотрел на нее с нескрываемым интересом. — И кто же этот счастливец?
— Болотов. Игорь Болотов.
— А, проникающее огнестрельное ранение… Но легкое, к счастью, не задето.
— Вы не знаете, как это произошло? Он не хочет говорить…
Сапрыкин огорченно развел руками:
— Рад бы вам помочь, но не знаю. Да и никто не знает. Его нашли на улице без сознания — большая потеря крови — и привезли к нам. Приходили из милиции, но он им тоже ничего не сказал. Не знаю, мол, шел себе, никого не трогал. Кто напал, почему — может быть, ошиблись…
— А вы как думаете?
— А что я могу думать? Мое дело — лечить, а расследованиями пусть милиция занимается.
— Ну все-таки?
— Темнит парень. И вообще — странный он какой-то. Неконтактный. Ребята в палате уж как старались его растормошить, и все без толку. Слушать — слушает, а про себя ничего не рассказывает. А они парни простые, обиделись…
— И давно он здесь?
— Почти две недели. Пробудет еще столько же.
— К нему приходит кто-нибудь?
— А как же! — Сапрыкин оживился.
У Лены внутри все похолодело. Значит, женщина! Конечно, за это время Игорь вполне мог жениться. Она-то ведь замуж вышла…
— Очень интересная особа, — продолжил Сапрыкин. — Уже в годах, но прекрасно выглядит. Мать, наверное.
Ах, мать! Лена облегченно перевела дух. Ну что ж, Оксана Антоновна и тогда прекрасно выглядела. Теперь надо наладить с Сапрыкиным контакт, чтобы он разрешил ей дальнейшие посещения. Даже если Игорь будет против, она все равно станет сюда ходить.
Обольстить Олега Анатольевича не составило особого труда — видно, по природе он был бабником. Несколько обворожительных улыбок и задумчивых взглядов — и Лене был выписан постоянный пропуск по уходу за тяжелобольным. С трудом удалось отбиться от настойчивой попытки Сапрыкина проводить ее до дома. Домой на Маросейку Лена пошла от Склифосовского пешком. До встречи с мужем ей многое нужно было обдумать.
— Где ты была так долго? Я уже волноваться начал, — не удержался Славик от упрека. — Женька уже два раза звонил, интересовался.
— Да? — Лена неторопливо сняла куртку и долго пристраивала ее на вешалке.
— Как хилер?
— Какой хилер?
Славик недоуменно уставился на Лену:
— Ты разве не операцию смотрела?
— Ах да!
Надо же так отключиться — за своими мыслями совсем забыла, зачем она ходила в больницу.
— Хилер в порядке. Правда, я его так и не видела.
— Где же ты была?
— В больнице, в больнице, успокойся. Где я еще могла быть? Просто опоздала на операцию.
Славик недоверчиво покачал головой:
— На тебя не похоже. И что же ты теперь делать будешь?
