Тут Алена Денисова перебила сама себя и сказала уже не менторским, а нормальным человеческим тоном:
— Это, кстати, безотказно действует на мужиков. На их дурацкое подсознание, которое и управляет всеми их поступками. А вовсе не мозги, как принято считать.
Она усмехнулась, и потом продолжила лекцию:
— Положения тела, когда ноги разведены, психологически же подразумевают вызов. Единый силуэт ломается, и целостное впечатление от него — тоже. Эротику сменяет открытая провокация. На страницах любого журнала эротический или агрессивный подтекст, выраженный в мимике модели, имеет свои отличительные черты: плавность или ломаность. Ты что, спишь? — Последнее было сказано достаточно раздраженно.
Лена вздрогнула:
— Что? Нет, я слушаю. Что такое мимика модели?
— Положение тела, балда. Я уже говорила. Где ты сегодня витаешь?
— Нигде…
— Во всяком случае, видок у тебя такой, словно ты этой ночью переспала с привидением. Что-нибудь случилось?
Алена не знает. Пока. Надя с ней наверняка поделится. Просто еще не успела — не звонить же ночью, не такие уж они близкие подруги. Лена вяло улыбнулась:
— Да нет, ничего.
Со вчерашнего вечера она чувствовала, что попала в какой-то странный, безумный мир, далекий от ее прежнего, полного любви и спокойствия. Она совершенно запуталась, уже не понимая, чего она хочет и чего ждет от будущего. Она помнила Игоря и любила его по-прежнему. Ей по-прежнему больше всего на свете хотелось стать его женой. Только вот… Что же тогда произошло в маленькой комнатке при кухне? Конечно, можно было все списать за счет выпитого вина, но в глубине души Лена знала, что вино тут ни при чем. Ей же давно, с самого момента знакомства с Магницким, хотелось, чтобы он ее поцеловал, хотелось ощутить себя в его руках. А разве так бывает? Разве можно любить двоих? Или Игоря она любит, а то, другое, — просто физическое влечение? Но Игорь — ее первый мужчина, он первый пробудил в ней такие чувства, о которых она и не подозревала. Ей же было с ним очень хорошо! «Но ты не знаешь, как было бы тебе с тем, другим, — настойчиво шептал ей внутренний голос. — Ты же этого так и не попробовала!» Может быть, она просто по натуре развратна, и теперь правда выплыла наружу!
А Надя! Боже, она всем расскажет! И Игорю… Игорю обязательно расскажет. Господи, что же делать? Но ведь она и сама не сможет быть с Игорем, не рассказав ему всего. Она не сможет лгать, глядя ему в глаза. И еще… Самое ужасное, это его отчим, почти отец! Что она натворила! Какая гадость…
— Ты сегодня совсем не в кондиции. Если так будет продолжаться, все наши занятия — коту под хвост. — Алена редко бывала такой недовольной. Обычно под конец она смягчалась. — На сегодня свободна. Иди, чтоб глаза мои на тебя не смотрели.
Лена быстро собрала сумку. Действительно, это занятие пошло коту под хвост. А вообще, зачем ей все это нужно? Лена вдруг четко осознала, что если она расстанется с Игорем, то никогда больше не будет ни манекенщицей, ни моделью. Не для кого… Она вышла из подъезда и, зажмурившись, подставила лицо осеннему солнцу. Еще греет. Конечно, совсем не по-летнему, но греет. Потом раскрыла глаза, посмотрела прямо перед собой и обомлела.
У подъезда стоял темно-синий «ниссан».
Несколько мгновений она колебалась, но потом решительно направилась к машине. Магницкий распахнул перед ней дверцу, она села рядом с ним. Он, все еще ни слова не говоря, положил ей на колени громадный букет лилий и стал заводить мотор.
Лена дотронулась рукой до белых цветов:
— Зачем?
— В первый раз за двадцать лет мне захотелось подарить женщине цветы. Мои любимые.
«Ниссан» уже влился в поток машин, бегущий по Садовому.
— Куда мы едем?
— Туда, где можно спокойно поговорить.
— А нужно?
Он решительно сказал:
— Нужно.
— И где это место?
— Я думаю, нам подойдет сквер возле Новодевичьего. Там сейчас красиво и достаточно уединенно. Ты не против прогулки?
— Нет.
Ей было все равно.
— Вот и отлично.
Всю дорогу до Новодевичьего они молчали. Магницкий смотрел прямо перед собой, Лена боялась поднять на него глаза.
Припарковав машину на стоянке у монастыря, они спустились вниз, к заросшему пруду. Здесь действительно было тихо и уединенно, даже мамаши с детьми не гуляли. Только на другом берегу одинокий художник, что называется, работал на натуре. У живописного мостика Магницкий остановился и взял Лену за руку:
