Я закрыл глаза. Мне показалось, что я слышу его голос, низкий и немного с хрипотцой, как это бывает у курильщиков, и с той особой интонацией, которая отличает диалект Хордаланна. «С тех пор я не знаю покоя…»
И то, что это свидетельское показание, хотя и принадлежало бывшему коллаборационисту, именно оно было принято на веру, — по-человечески понятно.
Я вспомнил слова Фанебюста, что, несмотря на сильнейший нажим, Ульвен не согласился изменить ни одной запятой. Видимо, его версия так и останется окончательной, пока некто в день страшного суда, просматривая рассыпающиеся в прах протоколы старых допросов, не укажет праведным перстом на какие-то погрешности в этой бумаге и, недовольно хмыкнув, не спуская глаз с Харальда Ульвена, призовет его к ответу.
Я вернул бумаги Хамре.
— Но посуди сам, это не могло быть простым совпадением. Я имею в виду то, что Ольга Серенсен упала и разбилась насмерть именно тогда, когда вновь возник интерес к этой старой истории. Это же шито белыми нитками! Неужели по-прежнему этим никто не занимается?
— Ну почему же, занимается.
— Муус?
— Так точно. — Он натянуто улыбнулся. — Обращайся к нему но всем вопросам.
— Бесполезно.
— Это я знаю. — И опять натянутая улыбка.
— А… ты в курсе, что соседка Ольги Сервисен, живущая этажом ниже, видела, что накануне к Ольге приходил какой-то мужчина и что он хромал?
— Нет, то есть да. Об этом говорили на утреннем совещании. Но я ведь сказал, что дело это ведет Муус…
— Да что с тобой, Хамре? Ведь, когда погиб Ялмар Нюмарк, там тоже возникал хромой. От хромого тянутся нити к Харальду Ульвену и Юхану Верзиле.
— Но…
— С точки зрения логики, это не что иное, как продолжение дела Нюмарка. А его ведь вел ты.
— Не я, а наш отдел. Право частной собственности не распространяется на порученные нам дела, Веум.
— Тогда займитесь этим всем отделом! Послушай, что скажут другие сотрудники, Вадхейм, например. Есть же у вас приличные люди, не то, что этот… Муус.
— Твое отношение к Муусу всем хорошо известно.
— Неужели после всего, что я сказал тебе, ты не займешься этим делом?
За письменным столом он смотрелся неплохо. Хорошо одетый молодой человек, похожий на руководителя отдела в промышленном банке, поэтому такой задерганный и, усталый. А может быть, он больше походил на консультанта в рекламном бюро, этих тоже рвут на части. Но ничего подобного. На самом деле он был старшим служащим уголовной полиции, весь стол которого завален текущими делами. Почти не слышно он сказал мне:
— Давай так договоримся, я переговорю с Вадхеймом, и, может быть, мы выйдем на шефа уголовной полиции. Я говорю «может быть», Веум. Договорились?
— Спасибо. — Я поднялся и направился к двери. — Извини, что отнял у тебя много времени.
— Не стоит. — Чуть заметно улыбнулся он.
Открыв дверь, я столкнулся лицом к лицу с Данкертом Муусом. Вид у него был такой, словно он вырвался из преисподней и все черти скопом гонятся за ним по пятам. Как только он меня увидел, взгляд его застыл и начал покрываться ледком, как невспаханное поле бесснежной зимой. Он взглянул на Хамре, но особого потепления я не заметил. Не разжимая губ, он изрек:
— Ты разговаривал с Веумом по делам следствия?
Интересно, какая будет реакция.
— Я разговаривал с Веумом о том, что произошло двадцать лет назад. Ты что-нибудь имеешь против?
— Я думал, ты занят более серьезными делами. — Муус одаривал нас свирепыми взглядами. Затем он развернулся и затопал по коридору. — Сопляки! — прошипел он так, чтобы и Хамре и я его услышали.
Хамре побледнел еще больше, его губы вытянулись в тоненькую ниточку. Он холодно кивнул мне и закрыл дверь.
Где-то в конце коридора хлопнула другая дверь. И вдруг я отчетливо ощутил свое одиночество. В одном из ближайших кабинетов кто-то печатал на машинке одним пальцем — не иначе какой-нибудь стажер сочинял любовное послание. Я вышел на улицу.
